Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Но Пет недооценил трудности предприятия. Один из его легионов, и приток* лучший, мезийский, был еще в пути и в данное время стоял на зимних квартирах на правом берегу Евфрата в Понтийской области; два других не принадлежали к числу легионов, которые Корбулон приучил к войне и победам; это были прежние сирийские легионы Квадрата, неполные по составу и едва ли пригодные для дела без основательной реорганизации. Притом Пет имел перед собой не одних армян, как Корбулон, но и главные силы парфян; когда война приняла серьезный оборот, Вологаз перевел основное ядро своих войск из Месопотамии в Армению и сумел использовать свои стратегические преимущества, заключавшиеся в обладании внутренними и более короткими путями. Корбулон построил мосты через Евфрат и соорудил на левом берегу предмостные укрепления; благодаря этому он мог бы своевременным вторжением в Месопотамию по меньшей мере затруднить это движение Вологаза или даже остановить его; но он не тронулся со своих линий и предоставил Пету одному защищаться против всех сил неприятеля. Пет сам не был человеком военным и не любил принимать советы военных; к тому же он не отличался решительным характером, был высокомерен и хвастлив, когда брался за дело, но впадал в уныние и малодушие при неудачах. Поэтому случилось то, что должно было случиться.

Весной 62 г. начал наступление не Пет, а Вологаз. Римские войска на передовых позициях, предназначавшиеся для того, чтобы преградить путь парфянам, были уничтожены превосходящими силами противника. Наступление парфян быстро превратилось в осаду разбросанных далеко друг от друга римских позиций в зимнем лагере и в замке. Легионы не могли двинуться ни вперед, ни назад; множество солдат дезертировало; единственная надежда была на легионы Корбулона, стоявшие в бездействии в северной Сирии, без сомнения около Зевгмы. Ответственность за катастрофу падала на обоих военачальников: на Корбулона за его запоздалое выступление с помощью 250 , хотя он, узнав, насколько велика опасность, постарался ускорить свой марш, и на Пета за то, что он не смог принять отважного решения — скорее погибнуть, чем сдаться, и тем самым лишил себя возможности спастись; продержись он еще три дня — и те 5 тыс. человек, которых вел Корбулон, оказали бы ему желанную помощь. Условиями капитуляции было свободное отступление римлян и вывод ими войск из Армении с передачей парфянам всех занятых ими укрепленных пунктов и всех находившихся в их руках припасов, в чем те остро нуждались. В свою очередь, Вологаз изъявил готовность, несмотря на этот военный успех, просить императорское правительство о пожаловании Армении его брату в качестве римского лена и ради этого отправить послов к Нерону 251 . Умеренность победителя можно объяснить тем, что он был лучше осведомлен о приближении Корбулона, чем окруженная со всех сторон силами парфян римская армия. Но вернее всего, этот предусмотрительный человек отнюдь не имел желания вызвать повторение похода Красса и снова увидеть римских орлов в Ктесифоне. Он знал, что поражение одной римской армии не означает победы над Римом, а реальный успех, заключавшийся в признании Тиридата, покупался не слишком дорогой ценой, ибо он был достигнут в обмен на уступку чисто формального характера.

Римское правительство вторично отклонило предложение парфянского царя и приказало продолжать войну. Иначе оно и не могло поступить: если было опасно признать Тиридата до возобновления войны и почти невозможно после объявления войны парфянами, то теперь, после капитуляции при Рандее, признание Тиридата явилось бы прямым подтверждением поражения римлян. Из Рима посылались самые энергичные требования возобновления войны с парфянами. Пет был отозван; Корбулон, в котором общественное мнение, возбужденное позорной капитуляцией, видело только победителя Армении и которого даже весьма критически настроенные люди, хорошо представлявшие себе положение дел, считали самым способным и единственно подходящим для ведения этой войны полководцем, снова принял каппадокийское наместничество и в то же время командование над всеми пригодными для этого похода войсками, к которым был добавлен 7-й легион, вызванный из Паннонии. В соответствии с этим все восточные наместники и правители получили предписание подчиняться в военном отношении его распоряжениям, так что предоставленные ему должностные полномочия почти равнялись той власти, какая в свое время была дана наследникам престола Гаю и Германику во время их миссий на Восток. Если целью этих мероприятий было восстановление чести римского оружия, то этой цели они не достигли. Как смотрел на положение вещей сам Корбулон, показывало уже соглашение, заключенное им с парфянским царем вскоре после катастрофы в Рандее: Вологаз вывел парфянские гарнизоны из Армении, а римляне оставили укрепления, построенные на территории Месопотамии для охраны мостов. Для римского наступления парфянские гарнизоны в Армении были настолько же безразличны, насколько важны мосты на Евфрате. Напротив, если бы Тиридат вступил на армянский престол в качестве вассала Рима, то мосты эти стали бы излишними, а парфянские гарнизоны в Армении невозможными. Как бы то ни было, весной следующего, 63-го, года Корбулон начал предписанное ему наступление, переправил у Мелитены четыре своих лучших легиона через Евфрат и двинулся против главных парфяно-армянских сил, стоявших в районе Арсамосаты. Однако боевые действия не принесли почти никаких результатов: было разрушено лишь несколько замков враждебных Риму представителей армянской знати. Но и это столкновение привело к соглашению. Корбулон принял ранее отвергнутые его правительством предложения парфян. Как можно заключить на основании дальнейшего хода событий, суть соглашения'заключалась в том, что Армения навсегда становилась уделом младшей линии парфянского дома, а римское правительство, по крайней мере по духу заключенного условия, соглашалось в будущем давать эту корону только кому-либо из Аршакидов. К этому было добавлено еще одно условие — чтобы Тиридат, прибыв в Рандею, т. е. именно на место капитуляции римских войск, публично, на глазах у обеих армий, снял с головы царскую диадему, сложил ее перед изображением императора и дал торжественное обещание не надевать ее снова до тех пор, пока не получит ее из рук императора, и притом в самом Риме. Все это и было проделано (63). Это унизительное условие отнюдь не меняло факта, что римский главнокомандующий, вместо того чтобы вести порученную ему войну, заключил мир на условиях, отвергнутых его правительством 252 . Но руководители государства к этому времени уже сошли в могилу или удалились от дел; вместо них стал править сам император, а на общество, и прежде всего на самого императора, не могли не произвести впечатления торжественный акт в Рандее и обещание пышного зрелища пожалования парфянского царя армянской короной в столице империи.