Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Римский престол тогда занимал Александр Север — правитель, у которого воинственным было одно лишь имя и за которого в действительности правила государством его мать Мамея. Настоятельные, почти униженные предложения мира со стороны римского правительства не достигли результата; ничего другого не оставалось, как взяться за оружие. Собранные со всей империи римские войска были распределены следующим образом: левое крыло должно было двинуться на Армению и Мидию, правое — на Мезену у устьев Евфрата и Тигра, может быть, с расчетом и там и здесь на помощь со стороны приверженцев Аршакидов; главные силы двинулись в Месопотамию. Войска эти были, правда, довольно многочисленны, но не имели ни дисциплины, ни боевой подготовки; один высокопоставленный римский офицер того времени говорит, что солдаты были изнеженны и непослушны, отказывались сражаться, убивали своих офицеров и дезертировали массами. Но главная армия вовсе не перешла через Евфрат 292 , так как мать императора втолковала ему, что вовсе не его дело сражаться за подданных, а их дело сражаться за него. Правое крыло подверглось на равнине нападению основных сил персидской армии и, оставленное императором на произвол судьбы, было уничтожено. Когда вслед за тем император отдал приказание об отступлении и проникшему в Мидию левому крылу, оно тоже сильно пострадало при возвращении в середине зимы через Армению. И если дело закончилось только этим трудным отступлением большой восточной армии Рима в Антиохию и не превратилось в окончательную катастрофу, причем даже Месопотамия осталась во власти римлян, то это, по-видимому, не было заслугой римской армии или ее предводителей, но произошло потому, что персидское ополчение утомилось от войны и разошлось по домам 293 . Но персы уходили ненадолго, тем более что вскоре за этим, после того как был убит последний отпрыск династии Северов, отдельные военачальники и члены римского правительства вступили между собой в борьбу за обладание престолом и таким образом все вместе играли на руку иноземным врагам. При Максимине (235—238 гг.) римская Месопотамия была захвачена Ардаширом, и персы вторично стали готовиться к переходу через Евфрат 294 .

После того как внутренние смуты несколько успокоились и Гордиан III, почти еще мальчик, остался общепризнанным повелителем всей империи под руководством коменданта Рима и вскоре его тестя — Фурия Тимесифея — персам была торжественно объявлена война, и в 242 г. большая римская армия под личным предводительством императора или, вернее, его тестя, вторглась в Месопотамию. Успех римского наступления был полный; Карры были вновь взяты; при Резаине между Каррами и Низибисом была наголову разбита армия персидского паря Шапура, или Сапора (царствовал в 241—272 гг.), незадолго перед тем унаследовавшего престол своего отца Ардаши-ра; в результате этой победы был занят также Низибис. Вся Месопотамия была отвоевана; было решено вернуться к Евфрату и отсюда вниз по его течению двинуться на неприятельскую столицу Ктеси-фон. Но, к несчастью, Тимесифей умер, а его преемник Марк Юлий Филипп, родом араб из Трахонитиды, воспользовался этим случаем, чтобы устранить юного государя. Когда войска совершили трудный обратный переход через долины Хабора к Евфрату, солдаты не нашли в Киркесии, при впадении Хабора в Евфрат, ожидаемого продовольствия и других припасов — будто бы вследствие сделанных Филиппом распоряжений — и вменили это в вину императору. Тем не менее начато было движение в направлении на Ктесифон, но уже на первой стоянке у Заиты (несколько ниже Межадина) кучка взбунтовавшихся гвардейцев умертвила императора (весной или летом 244 г.) и провозгласила Августом своего начальника Филиппа. Новый властитель сделал то, чего пожелали солдаты или, во всяком случае, гвардейцы, — он не только отказался от предпринятой экспедиции против Ктесифона, но тотчас же повел войска обратно в Италию. Разрешение на это он купил себе у побежденного неприятеля ценой уступки Месопотамии и Армении, т. е. границы по Евфрату. Но заключение столь унизительного мира вызвало такое возмущение, что император не отважился выполнить условия договора, и оставил в этих провинциях гарнизоны 295 . Тот факт, что персы, по крайней мере на время, примирились с этим, позволяет нам составить представление, какими силами они в то время располагали. Не восточные народы, но готы, свирепствовавшая в течение целых 15 лет моровая язва и раздоры между военачальниками, оспаривавшими друг у друга корону, — вот что сокрушало последние силы империи.

Теперь, когда римский Восток в его борьбе с персидским Востоком был предоставлен собственным силам, уместно будет вспомнить об одном своеобразном государстве, которое было вызвано к жизни торговлей в пустыне и существовало благодаря этой торговле и которое теперь на короткое время приобрело руководящую роль в политической истории. Оазис Пальмира, на местном языке Тадмор, лежит на полпути между Дамаском и Евфратом. Он имеет значение исключительно как промежуточный пункт между областью Евфрата и Средиземным морем, да и это значение он приобрел поздно и очень скоро вновь утратил; процветание Пальмиры совпадает приблизительно с тем периодом, который мы здесь описываем. О том, как возник этот город, мы не имеем никаких сведений*. Впервые упоминается он но случаю пребывания Антония в Сирии в 713 г., когда Антоний предпринял неудачную попытку завладеть его богатствами; найденные там памятники — древнейшая имеющая дату пальмирская надпись относится к 745 г. — едва ли возникли намного раньше. Нет ничего невероятного в том, что расцвет этого города был связан с водворением римлян на сирийском побережье. Пока набатеи и города Осроены не перешли непосредственно под власть римлян, последние были заинтересованы в том, чтобы установить другой прямой путь к Евфрату, а этот путь должен был обязательно проходить через Пальмиру. Во всяком случае, не римляне были основателями Пальмиры. Предлогом к вышеупомянутому разбойничьему набегу послужил для Антония нейтралитет местных купцов, игравших роль посредников в торговле между двумя великими государствами. Однако римские всадники вернулись, не достигнув своей цели: они не смогли осилить цепи стрелков, которых выставили против нападающих жители Пальмиры. Но уже в первые годы империи город, вероятно, считался римским, так как податные распоряжения Германика и Корбулона для Сирии применялись и в отношении Пальмиры; в одной надписи от 80 г. в этом городе упоминается Клавдиева фила; со времени Адриана город называется Адриановой Пальмирой, а в III в. он даже называет себя колонией.

Но зависимость жителей Пальмиры от империи носила своеобразный характер; отчасти она напоминает вассальные отношения зависевших от Рима царств. Еще во времена Веспасиана Пальмира называется промежуточной областью между двумя великими державами, так что при всяком столкновении римлян и парфян возникал вопрос, какова будет позиция пальмирцев. Объяснения такого обособленного положения Пальмиры надо искать в положении дел на границе и в распоряжениях относительно охраны границ. Сирийские войска, поскольку они стояли у самого Евфрата, имели свою главную квартиру у Зевглы, против Биреджика, у главной переправы через Евфрат. Далее, вниз по его течению, между непосредственно римскими и парфянскими владениями, врезывается Пальмирская область, доходящая до Евфрата и обладающая ближайшим важным для переправы местом около Суры против месопотамского города Никефория (позднее Каллиник, теперь Эр-Рагга). Более чем вероятно, что защита этой важной пограничной крепости и охрана путей в пустыне между Евфратом и Пальмирой, а возможно, и части пути от Пальмиры до Дамаска возложены были на общину Пальмиры и что последняя, таким образом, имела право и обязанность принимать военные меры, необходимые для выполнения этой важной задачи 296 . Впоследствии, правда, имперские войска были подтянуты ближе к Пальмире и один из сирийских легионов был поставлен в Данаве, между Пальмирой и Дамаском, а арабский — в Бостре. С тех пор как Север присоединил Месопотамию к империи, даже здесь оба берега Евфрата находились в руках римлян, и римские владения на Евфрате кончались теперь не у Суры, но у Киркесия, при впадении Хабора в Евфрат, выше Межа-дина. Тогда и Месопотамия была занята большим количеством имперских войск. Но месопотамские легионы стояли на большой дороге на севере, около Резаины и Низибиса, а сирийские и арабские войска все же не делали излишним содействие войск Пальмиры. Может быть, даже охрана Киркесия и этой части берега Евфрата была вверена именно пальмирцам. Только после упадка Пальмиры и, может быть, на смену ей при Диоклетиане был превращен в сильную крепость город Киркесий 297 , который с тех пор и служил здесь главным опорным пунктом в защите границ.