Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Коренное население Испании, частично смешавшееся с поселившимися здесь выходцами из Италии и во всяком случае широко приобщившееся к италийским обычаям и языку, ни разу не сыграло сколько-нибудь заметной роли в истории империи. То племя, остатки которого, сохранившие свой язык, доныне держатся в горах Бискайи, Гипускоа и Наварры, некогда, вероятно, занимало весь полуостров, подобно тому как берберы занимали Северную Африку. Язык этого племени, совершенно отличный от индогерманских языков и, подобно языку финнов и монголов, не имеющий флексий, является доказательством его первоначальной самостоятельности. Важнейшие памятники, сохранившиеся от этого племени, а именно — монеты, в первом столетии римского владычества в Испании были распространены по всему полуострову, за исключением южного побережья, от Кадикса до Гранады, где в то время господствовал финикийский язык, а также области к северу от устья Тахо и к западу от истоков Эбро, большая часть которой была в то время, вероятно, фактически независима и, конечно, совершенно не затронута цивилизацией. Южноиспанский алфавит этой иберийской области заметно отличается от алфавита северной провинции; тем не менее оба они, совершенно очевидно, представляют две ветви одного и того же корня. Иммиграция финикийцев была здесь еще менее значительна, чем в Африке, а примесь кельтского элемента не изменила в сколько-нибудь заметной для нас степени общего единообразия национального развития. Что же касается столкновений римлян с иберами, то они преимущественно относятся к республиканской эпохе и уже были описаны нами ранее (1,635 и сл.). После уже упомянутых выше последних военных экспедиций при первой императорской династии иберы совершенно исчезают из нашего поля зрения. Сохранившиеся известия не дают удовлетворительного ответа и на вопрос, насколько они были романизованы в эпоху империи. Нет надобности доказывать, что при сношениях с чужеземными властителями они искони должны были пользоваться латинским языком; однако под влиянием Рима национальный язык и письменность исчезают из публичного обихода и внутри самих общин. Уже в последнем столетии республики в общем почти прекратилась местная чеканка монеты, первоначально разрешенная и имевшая широкое распространение. В эпоху империи все монеты испанских городов имеют только латинскую надпись. Ношение римской одежды и употребление латинского языка были широко распространены и среди тех испанцев, которые не имели италийского права гражданства; правительство также содействовало фактической романизации страны. После смерти Августа латинский язык и римские обычаи преобладали в Андалузии, Гранаде, Мурсии, Валенсии, Каталонии и Арагоне, что являлось результатом не только колонизации, но и романизации. В силу упомянутого выше распоряжения Веспасиана употребление туземного языка было ограничено сферой частной жизни. То обстоятельство, что этот язык сохранился до настоящего времени, свидетельствует, что в этой сфере он никогда не исчезал; язык, сохранившийся теперь только в горах, которые никогда не были заняты ни готами, ни арабами, в римскую эпоху, видимо, был распространен в значительной части Испании, в особенности на северо-западе. Тем не менее романизация в Испании, наверное, началась гораздо раньше и проводилась интенсивнее, нежели в Африке; в Африке можно указать немало памятников с туземными надписями, относящихся к эпохе империи, в Испании же едва ли найдутся подобные надписи; берберский язык и ныне распространен на половине территории Северной Африки, тогда как иберский сохраняется лишь в долинах земли басков. Иного результата не могло и быть, как потому, что в Испании римская цивилизация появилась гораздо раньше и внедрялась гораздо энергичнее, нежели в Африке, так и потому, что в Испании в отличие от Африки местное население не имело опоры в свободных племенах.

Устройство туземных общин иберов не отличалось сколько-нибудь заметным для нас образом от устройства галльских общин. Подобно стране кельтов по обе стороны Альп, Испания с самого начала разделялась на племенные округа. Ваккеи и кантабры едва ли существенно отличались от ценоманов Транспаданской области или от ре-мов Бельгики. То обстоятельство, что на испанских монетах ранней эпохи римского владычества в подавляющем большинстве случаев обозначаются не города, но округа, не Тарракон, но цессетаны, не Сагунт, но арсенсы, — показывает нам еще яснее, чем история тогдашних войн, что в Испании некогда существовали большие союзы округов. Однако победители-римляне обращались с этими союзниками не всюду одинаково. Округа в Трансальпийской Галлии и под римским владычеством оставались политическими организациями, тогда как округа в Цизальпинской Галлии, как и в Испании, имели лишь географическое значение. Например, округ ценоманов являлся всего лишь общим наименованием территорий Бриксии, Бергома и т.д., а название «астуры» относилось к 22 политически самостоятельным общинам, которые, по-видимому, были столь же мало связаны между собой в правовом отношении, как города Бриксия и Бергом.

Число таких общин в Тарраконской провинции в эпоху Августа равнялось 293, а в середине II в. — 275. Таким образом, древние союзы округов здесь были распущены. Едва ли это было вызвано тем обстоятельством, что союз веттонов и кантабров казался более опасным для единства империи, нежели союз секванов и треверов. Различие устройства Галлии и Испании связано с различиями времени и формы завоевания. Область по Гвадалквивиру стала римской на полтора столетия раньше, нежели берега Луары и Сены. Эпоха, в которую было положено основание испанских порядков, не слишком далеко отстоит от того времени, когда была уничтожена самнитская конфедерация. В Испании господствовал дух старой республики, в Галлии же — более свободные и мягкие воззрения Цезаря. Маленькие, бессильные округа, после уничтожения племенных союзов превратившиеся в носителей политического единства — в мелкие племена или роды, с течением времени преобразовались в Испании, как и повсюду, в города. Начало городского развития общин — в том числе и тех, которые не получили италийского права, восходит к республиканским, может быть, даже доримским временам; позже Веспасиан, распространив право латинского гражданства на всю провинцию, сделал, по-видимому, это превращение повсеместным или почти повсеместным. Действительно, среди 293 общин Тарраконской провинции при Августе было 114 общин негородского типа, а среди 275 общин II в. таких оставалось только 27.

О положении Испании в общей системе управления империей можно сказать лишь немного. При наборах в армию испанские провинции играли выдающуюся роль. Стоявшие там легионы с самого начала принципата набирались, вероятно, преимущественно в самой стране. Когда в более позднюю эпоху был сокращен состав оккупационной армии и в то же время набор стал все более строго ограничиваться собственно округом данного гарнизона, Бетика, разделяя и в этом отношении судьбу Италии, наслаждалась сомнительным счастьем полной свободы от военной службы. Набор рекрутов для вспомогательных войск, производившийся именно в тех местностях, где городское устройство получило наименьшее развитие, широко практиковался в Лузитании, Галлекии и Астурии, а также в северных и центральных областях Испании. Август, отец которого сформировал отряд своих телохранителей из испанцев, ни в одной из подчиненных ему областей, за исключением Бельгики, не производил таких массовых военных наборов, как в Испании. Для римских государственных финансов эта богатая страна, без всякого сомнения, представляла один из самых надежных и обильных источников дохода; однако более точных сведений на этот счет у нас не имеется.