Ричард Дженкинс - Вестминстерское аббатство

До Рескина был Пьюджин. В 1830-е годы, когда разгорелась битва между сторонниками классического и готического стилей (должны ли современные здания следовать античной или же средневековой традиции?), Пьюджин был самым ярым и последовательным сторонником готической архитектуры. В его аргументации можно выделить два основных направления: религиозное и патриотическое, а современная история показывает, каким сильным может быть сочетание патриотизма и религии. Во-первых, готика — это христианский стиль, в то время как античность — языческий. Во-вторых, готика — это английский национальный стиль, в то время как классицизм развился в Италии и неуместен к северу от Альп. В своем манифесте «Контрасты» (1836) Пьюджин отвел Вестминстерскому аббатству основное место. Мы помним, что Ивлин сравнивал собор Святого Петра в Риме с целым списком английских соборов и нашел, что всем им чего-то не хватает; Пьюджин опровергает это суждение:

Удивительно, как часто это здание (собор Святого Петра в Риме) рассматривают в качестве ne plus ultra [8] Зд. : «непревзойденный образец» ( лат. ). католического собора, хотя в качестве образцового христианского храма лучше будет привести в пример соборы Святого Петра в Йорке или Вестминстере, в каждом из которых любая деталь или эмблема — несомненно чисто христианские, и ничто не заимствовано из языческой античности; и хотя эти громады были прискорбно осквернены и утратили большую часть своей изначальной красоты, они все еще вызывают более сильное чувство религиозного благоговения, чем их тезка в Риме, который находится в зените славы со всеми своими мозаиками, позолотой и мраморными скульптурами.

Он противопоставляет благочестие средневековых гробниц язычеству более поздних могил:

Перевернутый факел, палица Геркулеса, сова Минервы, урна с прахом вырезаны вместо святых и ангелов на гробницах пап, епископов, королей, священнослужителей, государственных мужей и воинов, все это сопровождается языческими атрибутами, языческой наготой; благочестивая молитва о душе покойного заменена длинным помпезным списком добродетелей и подвигов умершего.

Такие памятники возмутительны и не подобают Италии, но «внедренные под величественные своды Вестминстерского и Кельнского соборов и размещенные рядом с древними, исполненными веры надгробиями, где каждая ниша или узор дышат католической набожностью, они еще грубее попирают христианские чувства». И Геркулес на памятнике Уоррену работы Рубийяка особенно бросается в глаза; тут же и Минерва, восхищающаяся герцогом Аргайлом. В похожем положении очутился и Кристофер Вордсворт, каноник Вестминстерского аббатства; в середине XIX века он противостоял идее сноса скамей хоров, чтобы открыть трансепты: перспектива разрушит все чувство почитания, обнаруживая мирскую гордыню, льстивые эпитафии, оружейную символику — «дыханье войны и бойни в храме мира», «пантеон языческих божеств» и даже обнаженных тел.

Пьюджин любил аббатство, хотя такая любовь и представляла определенную опасность для памятников ранних веков, к которым он относился с безразличием. Его доктрина была в определенном смысле противоречивой. С одной стороны, он настаивал, что готика — оптимальный стиль для современного строительства, да и для всего времени в целом. С другой стороны, он с содроганием смотрел на современность. В одном месте «Контрастов» Пьюджин говорит, что архитектуру должно оценивать по шкале, с одной стороны которой находится благородство готики, превалирующее над утонченностью классики на другой. Эти две точки отсчета называются XIII и XIX веками. Он отказывается от настоящего времени ради XIV века и, более того, верит, что в его время можно воссоздать XIV век. Пьюджину не хватало понимания истории и знания контекста (в Риме он говорил кардиналу Ньюмену, что с удовольствием снес бы собор Святого Петра, а на его месте построил новый храм в «сбалансированном» стиле). С его точки зрения, Вестминстерское аббатство похоже на измученную девицу, которую надо спасти от преследователей. Он произносил обличительные речи, направленные против настоятеля и собрания каноников, парламента и королевской семьи, которые оставляют аббатство в небрежении и «отдалились от лучшего здания метрополии, каковое необходимо лишь очистить от этих неуместных, отвратительных памятников». Он определенно хотел выбросить вон из аббатства все скульптуры. Это повлекло бы за собой переделку внутреннего убранства и замену его на новое. Если бы Пьюджину это удалось, сейчас бы церковь выглядела больше викторианской, чем средневековой. В действительности же только несколько особенно «неуместных» памятников были перемещены или вовсе удалены, а все остальное уцелело.

Отношение Рескина было совсем иным. С его точки зрения, здание должно постепенно сформироваться, а это может произойти только со временем, в течение столетий. Он ненавидел разрушительные реставрации, которыми его современники увечили английские соборы (однажды он написал: «Великая стена, украшенная резьбой и грубой скульптурой», а в другой раз сказал: «Нам предстоит осмыслить прекрасный новый парапет мистера Скотта с дюжиной королей, временно высланных из Кенсингтона»). Но Рескин опережал свое время. Так или иначе, но внутреннее убранство аббатства неизбежно нуждалось в обновлении из-за разрушительного воздействия лондонского смога. В основном викторианская реставрация, начатая сэром Гилбертом Скоттом (ему мы обязаны прекрасными новыми перилами) и продолженная Дж. Л. Пирсоном, соответствовала стандартам того времени, проводилась грамотно и была консервативной, за исключением двух случаев.

На фотографии виден фасад, каким он был до викторианской реставрации (за исключением портала слева, уже реконструированного). Средневековый проект трактовал порталы как «полостные» пространства, выбитые в цельной поверхности стены

Дом капитула сильно обветшал за столетия, и Скотт вернул ему средневековый вид, по большей части искусно. Гораздо более противоречивой была реконструкция фасада северного трансепта, проведенная в периоде 1875 по 1892 год. Мы уже видели, что Скотт заменил изначально построенные порталы на новые, более французские по стилю. Это было достаточно бесцеремонно, но то, что сделал впоследствии Пирсон, оказалось еще ужаснее.

Он превратил закрытую аркаду в боковую стену без особых на то причин. Еще больше удручает то, что Пирсон заменил существующее окно-розетку начала XVIII века, выполненную Дикинсоном, но довольно близкую к оригиналу, новой, гораздо худшего вида (витраж XVIII века сохранился, но он теперь не подходит по стилю, а апостолы и вовсе лишились ног).