Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Не видя иного выхода, мирзы решились на отчаянный шаг: искать прибежища у своего извечного врага, польского короля. Созвав всеобщий совет и пригласив на него польского посланца Дзержека, Урак объявил: «Мы все желаем быть королевскими подданными, верными и преданными, если король обещает нам безопасность… Мы знаем, что он держит слово, в отличие от турок. Ведь, поверив султану, погибли и паши, и Кан-Темир, и его сын Усеин, и прежний хан, и ханский сын вместе с сыном калги. А уж тем более мы, которые из-за османов пролили кровь двух султанов, разве можем ожидать чего-то другого? Не имея пристанища ни в Турции, ни в Крыму, мы подчиняемся Его Королевской Милости и желаем лучше жить под властью его, нежели лишиться жизни. Не считайте нас разбойниками: ведь всё, что мы делали, мы делали по турецкому велению. Сколько раз чауши направлялись к коронному гетману, заявляя о нашем самоуправстве, столько же раз к нам приходили фирманы выступать на Речпосполиту, — сказал Урак-мирза и в подтверждение показал пачку султанских писем. — Все поступки султана есть ложь и коварство. Мы же, подчинившись королю, пойдем, куда тот прикажет. Если он велит нам осесть и заняться хозяйством, то покоримся и этому. Если же прикажет воевать с Турцией, то дойдем до самого Эдирне. Есть много краев, куда мы могли бы податься: Московия, Черкессия, Персия, и везде нас охотно бы приняли, ибо мы не требуем жалования и можем прокормиться сами. Но мы решили стать подданными короля. И что бы он ни решил, пусть знает: войны с турками ему все равно не избежать!». [414]

Затем все собравшиеся направились к «ходжам» — ученым мудрецам, дабы те погадали, будет ли мирзам удача в столь важном начинании. Те, проведя свой таинственный гадальный ритуал, постановили: «Что начали — то делайте; вам должно повезти». На этом мирзы распрощались с послом, отошли за Днестр и, встав на границе королевских владений, стали ожидать разрешения перекочевать на Подолье. [415]

Коронный гетман Конецпольский давно мечтал привлечь буджакцев на службу Речпосполитой. [416]Он знал, что внезапное дружелюбие соседей продиктовано лишь страхом, но все же поддержал их просьбу: ведь подчинение Буджакской Орды Варшаве многое изменило бы в отношениях Польши, Турции и Крыма (да и выплачивать буджакцам жалование за охрану границ обошлось бы куда дешевле, чем терпеть их набеги). Но Владислав IV, как и прежде, уклонялся от ответственных решений — а тем временем в Буджак уже пришли Ислям Герай и мансурский бей Гулюм, настойчиво уговаривая беглых мирз проследовать в Крым. Теперь рассчитывать на помощь поляков было поздно, да и простолюдины в улусах подняли ропот: сколько можно скитаться по чужим степям, когда уже подступает осень!

Ураку, Салман-Шаху и их товарищам поневоле пришлось смириться. Под пристальным надзором Исляма Герая они опять повели свою орду в Крым. И хотя хан передал им свое твердое обещание, что не будет мстить за смерть Хусама и Саадета, [417]на душе у мирз было неспокойно, и они на всякий случай постарались сохранить добрые отношения с польским соседом: «Мы остаемся вашими друзьями и будем предупреждать вас о всякой опасности, — писали они с дороги коронному гетману. — Хан прислал столько беев и мирз с такими великими клятвенными посулами, что смог увлечь наше голодное и боязливое войско в Крым. Для того мы у вас и просили войск ваших, но поскольку они так и не пришли, то иначе статься и не могло… Просим, не гневайтесь на нас за наш уход». [418]

Следует сказать, что осторожность Владислава IV имела под собой веские основания. О каких татарских казаках на службе Речпосполитой могла идти речь, когда ныне король едва управлялся с казаками украинскими… Давние противоречия между казацким сословием и правительством в эти годы небывало обострились. Десятки тысяч поставленных вне закона выписчиков требовали признать за ними все причитающиеся казакам права, а реестровцы возмущались утеснениями своих вольностей и многолетней задержкой жалования. Все это не замедлило вылиться в казацкий бунт.

В 1635 году король приказал поставить на Днепре крепость Кодак, чтобы стоящий в ней гарнизон пресекал как вторжения крымцев на Украину, так и самовольные вылазки казаков на море. Но не прошло и нескольких месяцев, как Кодак вместе со стоящим в нем королевским отрядом был уничтожен возвращающимися с моря казаками. И хотя зачинщики были схвачены и покараны, мятеж с той поры лишь ширился, охватив на несколько лет все Приднепровье. [419]

Летом 1637 года восставшие избрали своим гетманом Павла Бута, который к тому времени как раз вернулся из буджакского похода с Инаетом Гераем. Мятежный гетман разослал по всей Украине призывы к восстанию и, собирая к себе по пути новых и новых сторонников, двинулся под Черкассы. Там ему удалось захватить и убить своих главных соперников: командиров казацкого войска, утвержденных правительством. Успех Бута оказался недолог: очень скоро он был разгромлен и казнен, но взбунтовавшиеся казаки стали скапливать на Запорожье новые силы, дабы грядущей весной продолжить наступление.

Восстание нуждалось в союзниках — и ответ, кого следовало бы позвать на помощь, напрашивался сам собой: ведь в запорожском войске было немало соратников Бута, недавно побывавших в Крыму. Правда, хан с той поры уже сменился, и потому мятежники обратились к калге: как известно, Ислям Герай провел пять лет в польском плену и можно было надеяться, что он не упустит случая отомстить Речпосполитой. «Мы посылаем товарищей наших, — писали калге предводители восстания, — прося у Вашей Милости, дабы вы прислали нам на помощь вашего войска, ибо наши неприятели уже идут на нас, чтобы нас уничтожить. Мы же обязуемся отблагодарить вас любыми услугами Вашей Милости». [420]Как ни желал Ислям Герай поквитаться с польскими полководцами, он не смог выйти на помощь запорожцам: во-первых, оставался в силе султанский наказ не ссориться с Польшей, а во-вторых, у Крыма ныне было достаточно собственных хлопот (о чем будет рассказано позже), чтобы вмешиваться еще и в украинский бунт. Тем не менее, призыв казаков не остался без ответа: очевидно, бахчисарайский двор позволил кочевавшим у Днепра ногайским улусам подсобить запорожцам — и зимой к казацкому лагерю прибыли пятьдесят мирз со своими конными отрядами. [421]

Выгоды от военного сотрудничества с соседями скоро проявились в полной мере. Королевское войско, состоящее из польских солдат и реестровых казаков, ранней весной двинулось к Запорожью, чтобы разбить укрепившихся там бунтовщиков. Правительственные отряды уже подошли к урочищу Желтые Воды, когда на них внезапно ударила татарская конница. Поражение было тяжким: в живых осталась лишь треть бойцов, а восставшие запорожцы праздновали победу. [422]