Эдуард Кульпин - Золотая Орда. Проблемы генезиса Российского государства

Двадцатилетняя ордынская смута 1360–1380 гг. происходила в основном в центральной части империи. Благодаря археологии мы знаем насколько пагубно она сказалась на жизни степных городов. Раскопки ряда богатых, многокомнатных домов, иногда дворцового типа дают яркую картину «нестабильности общества, тревожности жизни, распада больших семейных общин» в этот период времени. В богатых домах жил вельможный патрициат, который до смуты активно покровительствовал развитию культуры, а во время ее занимался энергичным самоуничтожением (по выражению Германа Федорова-Давыдова).

В качестве примера нестабильности, тревожности жизни и упадка городской культуры археолог дает описание жизни двух богатых домов в 1350–1390 гг. Один из этих домов с середины XIV в. стал непрерывно перестраиваться. «Некоторые комнаты делились пополам, причем по нескольку раз в разных направлениях, другие отгораживались от центрального зала, сохраняя связь только с наружным двором, третьи, наоборот, — отгораживались от двора и в них можно было войти только из центрального зала. То закладываются старые проходы, то прорубают новые. Стремятся увеличить жилую площадь: большая семейная община дробится, парадные залы перестраивают в жилые, блоки комнат и отдельные помещения отгораживают наглухо друг от друга — части общины живут не в ладах друг с другом. Уже в 1370-х гг. наступает полный упадок этого дома. Забрасывают центральный зал. Бассейн в нем заполняется мусором. Семья распалась и, может быть, погибла. Новые люди ютятся в развалинах пышного когда-то дома-дворца…»

«Сходная картина наблюдалась при раскопках другого еще более богатого дома… Дом построен, видимо, в 1330-х гг. Вскоре он подвергся перестройке… В 1370-1390-м гг., это уже не дворец. Кирпичи полов и многих комнат и коридоров приходят в ветхость, их не берегут, они разрушены, многие комнаты перестроены, разделены на более мелкие помещения. В некоторых коридорах на поверхности кирпичных полов отлагается слой грунта и полы становятся земляными. Стенки бассейна срубают и ванную комнату превращают в обычное помещение. Это период, когда дом служил местом жизни различным простым людям, вероятно ремесленникам керамистам… Декор центрального зала был содран и собран в нескольких больших кучах, частично растащен по помещениям, Он представлял ценность, так как на нем имелась золотая фольга» (Федоров-Давыдов 1997, с. 91–93).

Известно, что окончательный разгром степной цивилизации нанес Тимур в 1395–1396 гг. «Маршрут войск Тимура исчертил территорию государства во всех направлениях, нацеливаясь на разрушение и грабеж городов. Это была богатая и легкая добыча, так как города Золотой Орды не имели никаких фортификационных сооружений и практически были беззащитны… После этого подавляющее большинство городов так и осталось лежать в развалинах посреди степей: ни средств для их восстановления, ни ремесленников уже не было. Можно сказать, что вся золотоордынская градостроительная культура была уничтожена в течение одного года» (Егоров, с. 74).

Не только градостроительная культура, но культура в самом широком плане понесла невосполнимый урон. Как справедливо пишет Равиль Фахрутдинов, «главной силой, консолидирующий весь тюрко-татарский мир, стал мощный татаро-кипчакский этнос» (Фахрутдинов, с. 46). Именно этому, ослабленному социально-экологическим кризисом, системообразующему этносу и был нанесен практически смертельный удар Тимуром.

Тимур нанес удар в политическое, экономическое и культурное сердце Золотой Орды. До Тимура еще не были разрушены города, культура, промышленность и инфраструктура. Степная городская цивилизация как система еще сохраняла способность к самовосстановлению, но после этого момента начинают развиваться необратимые процессы, которые обычно либо уничтожают, либо принципиально изменяют систему. Система перерождается, переходит в новое состояние, уровень самоорганизации ее резко снижается.

Если до «великой замятии» Арабшах писал: «Сарай сделался средоточием науки и рудником благодетелей, и в короткое время в нем набралась такая добрая и здоровая доля ученых и знаменитостей, словесников и искусников, да всяких людей заслуженных, какой подобная не набиралась ни во многолюдных частях Египта, ни в деревнях его» (цит. по: Поволжье, с. 197), то после смуты подобным образом характеризовать золотоордынский город стало уже невозможным. Бесспорным центром исламской науки и культуры становится Ближний Восток. И вот что интересно: «Заметное ухудшение общественно-политического состояния Золотой Орды в конце XIV — начале XV веков привело к большому оттоку интеллектуального потенциала из этого государства в страну мамлюков. Переселение ученых и образованных людей явилось основой для появления новых культурных очагов в Египте и сыграло определенную роль в обновлении его научной жизни» (Исламов, с. 187).

Степное городское общество еще недавно жизнеспособное, процветающее, развивающееся, цементирующее в политическом, хозяйственном и культурном отношении народы империи исчезло с лица земли. А с ним практически за сто лет до «официального» освобождения Руси от татаро-монгольского ига Золотая Орда как империя, как уникальная степная городская цивилизация перестала существовать.

Любая система стремится к самосохранению, к недопущению катастрофы. Нет сомнений, что и империя стремилась сохранить себя. Однако найти свидетельства этих попыток чрезвычайно трудно, и опорных точек здесь до смешного мало. Много неясного в прошлой жизни природы и еще больше — во взаимоотношениях с ней человека, тем не менее специальные знания о климате, растительности, почвам опираются на ряд законов и закономерностей, проверенных достаточным количеством экспериментальных наблюдений, что позволяет делать выводы, не подлежащие сомнению.

Климатолог не может сказать, какая именно погода была в том или ином месте, в тот или иной час, день, но не год. Он твердо знает, какой она в принципе не могла быть и может предположить вероятность того, какой была. Биолог не знает размеры экологического кризиса в степях Золотой Орды, но знает, как надо потоптать землю, чтобы на месте степи стала пустыня и потребовалась защита городов от песчаных заносов рвами и стенами. Знает, исходя из четких закономерностей жизни степного биома в принципе, т. е., условно говоря — качественно, и может оценить количественно по хорошо изученным прецедентам.

Творческий коллектив климатологов, биологов, геологов, экологов не сможет «с ходу» определить размер кризисных явлений в каждом отдельно взятом месте, но способен, если не везде, то во многих местах (в зависимости от средств, полученных на исследования, т. е. от желания людей, принимающих решения, знать, когда и где они «могут наступить на грабли») может получить ответ на вопрос. В истории Золотой Орды, к примеру, мы пока не знаем динамики истребления деревьев на огромной территории Восточной Европы (с севера на юг почти от Тулы до Харькова — четверти всей протяженности от Белого до Черного морей), но знаем, что они были истреблены и что иного, кроме стравливания леса скотом, предположения сделать не можем.