Илья Зайцев - Астраханское ханство

Таким образом, ногаи в это время придерживались прорусской ориентации. По данным документов из "Реестров важных дел", в 1559 г. ногаи принимают активное участие в осаде Азака и военных операциях в Приазовье [launch 1993: 41, № 79]. Среди ногаев были и настроенные протурецки, на рубеже 1550-1560-х годов бежавшие в Бессарабию, в Буджак [Трепавлов 1998: 135]. Ногайская аристократия еще очень долго выбирала между Москвой и Стамбулом [List 1964: 450]. Однако судьба большей части улуса Джучи уже была Предопределена: нейтралитет Османской империи в решении внутри-джкучидских проблем позволил Московскому государству выиграть спор с Крымом и захватить к середине 50-х годов XVI в. значительную территорию бывшей Золотой Орды.

В Европе завоевание Астрахани прошло практически незамеченным, да по-другому и не могло быть: о существовании Астраханского Хннства там было попросту неизвестно. Европейские умы питались старыми сказками о Великом хане, или императоре Татарии, который Правит где-то чуть ли не на границе с Китаем и к тому же, может быть, христианин. В 1554 г., например, Доменико Тревизан писал в своей реляции об Османской империи о главе, или императоре, Татарии, которого зовут Gran Cane di Tartaria и который правит страной, простирающейся севернее Каспийского моря, частью граничащей с провинцией Кафы [Trevisano 1842: 135]. Да и в Московском государстве взятие Астрахани не вызвало почти никакого отклика, как будто после московского триумфа 2 октября 1552 г. это было уже делом вполне заурядным [Huttenbach 1988: 65].

О потомках астраханских ханов известно не так много. Сведения о Дервиш-Али ограничиваются его уходом в Мекку. А. Н. Курат считал, что Дервиш и Ямгурчи со своими приближенными жили после падения города в Турции [Kurat 1961: 12]. Й. Озтуна полагал, что Дервиш вместе со своим наследником бежал в Азов и нашел прибежище в Османской империи [Oztuna 1989: 553]. Эвлия Челеби в своем сочинении упоминает среди хешдеков каких-то займов и падишах-заде, которых комментаторы его труда считают "потомками астраханских ханов" (см. [Эвлия 1979: 133, 234, примеч. 10]). В данном случае это скорее не так. Займами в Османской империи назывались владельцы крупных ленных владений — зеаметов (с годовым доходом от 20 000 до 99 999 акче). Этими займами могли быть представители ногайской или башкирской знати. Кто такие падишах-заде, сказать труднее, но вряд ли это потомки астраханских Джучидов. Отдельные представители хаджи-тарханской аристократии выбрали путь служения России. Так, например, в 1565 г. "астраханские мурзы" участвовали в боевых действиях с Литвой на московской стороне [Разрядная 1974: 20]. Прибывавшими в столицу и Подмосковье выходцами из джучидских ханств занимался Посольский приказ. Для второй половины XVI в. имеется такое указание источника: "…да в том же приказе ведомы донские казаки, татаровя крещеные и некрещеные, которые в прошлых годах взяты в полон из Казанскаго, Астраханскаго, Сибирскаго и Касимовскаго царств, и даны им вотчины и поместья в подмосковных ближних городах…" (цит. по [Хайретдинов 2003: 55]).

Вероятно, некоторые астраханские Джучиды бежали в Крым и принимали участие в набегах на московские земли. Так, 30 июля 1572 г. какого-то астраханского царевича московские войска взяли "жива" между Молодями и Лопасней в ходе Молодинской битвы (26 июля 3 августа 1572 г.) [Бурдей 1963: 71–72]. В грамоте Девлет-Гирея, направленной тогда в Москву, говорилось: "Казань и Асторохань дашь и с ротною своею грамотою и ключи астороханъские и казанъские одному своему олпауту на руки дашь и с любовною своею грамотою-своих детей и князей и веременников ротные грамоты взяв…". Однако вскоре после поражения под Молодями крымский гонец Шигай пере' давал слова Девлет-Гирея Ю. Темирову: "И царь бы и великий князь дал мне Казани и Асторохани. А не даст Казани и Асторохани, и он бы дал одну Асторохань для того, что ему соромно от брата своего от Турского, что он со царем и великим князем воюетца, а ни Казани, ни Астрахани не возьмет, и ничего с ним не учинит". В обмен на это Девлет-Гирей обещал не нападать на Московское великое княжество [Бурдей 1963: 75–76].

Несмотря на призыв к ногаям продолжать кочевание, какая-то часть их после завоевания города все же ушла в крымские владения. По мнению Тунманна, крымские ханы, преемники Мухаммед-Гирея, во время войн с астраханскими ногаями переселяли пленных, а также добровольно покинувших Волгу на Кубань. Особенно много ногаев переселилось туда во время и после "разрушения астраханского государства" [Тунманн 1991: 62]. Если основная часть ногаев и татар после взятия города московскими войсками ушла в Крым, то, вероятно, гораздо меньшая часть после бегства оказалась у границ Речи Посполитой на Волыни и Подолии [Baranowski 1950: 133; Borawski 1977: 300].

После присоединения "мурзы и черные татары", оставшиеся в городе, были записаны в службу и должны были платить ясак. Они получили название юртовые, или домовные, а оставшиеся в степях под управлением покорившихся князей — кочевные. Последние очень скоро исчезают с исторической арены. По мнению В. Н. Татищева, среди юртовых татар более ста человек были "мурзами", "они тогда пожалованы всеми учюгами и землями, как они прежде имели, и сверх того по заслугам определено жалованье. Но их и землях, сколко у кого тогда было подданых, ничего нигде по гисториам и делам не видно" [Татищев 1996: 37]. Ясашные, или черные, татары, которые платили подати при ханах и выполняли ханские повинности, были оставлены в том же положении: размеры ясака не изменились. При Борисе Годунове число таких ясашных татар достигало 25 тысяч "луков" [233]. Земли, которыми владели эти татары до взятия города, были оставлены в их распоряжении (пожалованы вновь), однако опись этих земель не была произведена. Отсутствовала подобная опись и применительно к княжеским землям [Татищев 1996: 37, 39].

Присоединение Астрахани к Московскому государству в 1554–1556 гг. не означало окончательного закрепления в регионе царской власти. По мнению целого ряда историков, русские еще довольно долго не чувствовали себя хозяевами нижней Волги: под контролем Москвы находилась лишь узкая прибрежная полоса великой реки. Возможно, именно в этой неустойчивости, пограничного положения города во второй половине XVI в. следует искать причины активной Роли Астрахани в событиях Смуты, а также опасности возможного "отложения" (присоединения к Персии) города от Московского государства в начале XVII в. (см. [Вернадский 1939: 94, 116]). Тема отпадения "государства Астороханского" от Москвы сплошь и рядом звучит в исторических произведениях, повествующих о периоде Смуты [Памятники 1909: стб. 108].

Между прочим, в русских пословицах, записанных в XVII в., тема отдаленности Астрахани и опасности волжского пути еще очень сильна: "Ахтуба пуста, а без караула не гуляй", "Астрахан далече, а Сибирь и дале того", "Гулял млад в низ [234]по Волге, да набрел смерть близ не в долге" [Старинные 1899: 74, 77, 92].