Саад Шазли - Форсирование Суэцкого канала

В конце октября 1972 года вместо генерала Садека министром обороны был назначен генерал Ахмед Исмаил Али. Я знал мнение Исмаила Али о войне из доклада, который он подготовил в начале года на своем тогдашнем посту начальника Национальной службы разведки. В докладе, подготовленном для президента и распространенном среди самых высокопоставленных лиц, содержалась политическая и стратегическая оценка положения на Ближнем Востоке. Вывод Исмаила был тот, что Египет к войне не готов. Он предупреждал, что любое наступление, предпринятое Египтом в существующих условиях, может привести к катастрофе. Поэтому когда я встретился с новым Министром обороны, чтобы ознакомить его с нашими планами и их исходными данными, я напомнил ему о том, что он писал в докладе.

«Никаких важных изменений в вооруженных силах со времени представления вашего доклада не произошло, — сказал я, — особенно в ВВС и в системе мобильных средств ПВО». Но я добавил: «Даже при всем этом я считаю, что мы можем провести наступательную операцию с ограниченными задачами». Когда я показал ему два плана, «Гранит 2» и «Высокие минареты» и представил свой анализ обоих, Исмаил со мной согласился. При существующих ресурсах план «Гранит 2» реализовать нельзя. Нам надо продолжать работать над планом «Высокие минареты». Было решено, что операция может начаться через шесть месяцев, весной 1973 года.

На этом этапе для внесения окончательных правок в план с ним надо было ознакомить более широкий круг офицеров. Я заметил, что во время этих обсуждений чаще всего звучал вопрос: «Когда мы можем ожидать контратаки противника, и какими силами?». Этот вопрос был ключевым вопросом планирования. Характер и время контратак противника будут зависеть от двух факторов: сколько времени ему надо для подготовки, и какого рода цель мы будем для него представлять.

Во время наших стратегических учений, начиная с 1968 года, когда действовал первоначальный нереальный план «Гранит», мы исходили из того, что в течение 15–30 минут после форсирования канала можно ожидать контратаки противника силами подразделений от танкового взвода до усиленного танкового батальона. Эти контратаки могут быть организованы войсками противника на линии Барлева и их передовыми бронетанковыми частями, расположенными не более чем в 8 км позади нее. В течение двух часов, вероятно, могут вступить в действие остальные подразделения трех бронетанковых бригад противника, приданных линии Барлева. Однако наши штурмовые силы будут достаточно мощными, чтобы противостоять им. Но главным силам противника, выделенным для обороны Синая, включающим еще четыре бронетанковые бригады и четыре в основном механизированные пехотные бригады, потребуется время для переброски через Синай из мест базирования на востоке. Главный вопрос был сколько времени? План Гранит предполагал, что пройдет от 36 до 48 часов до начала массированной контратаки этих сил. Но так ли это?

Это будет зависеть от того, за сколько противник будет знать об операции, и наши оценки этого времени постоянно росли. Сначала наше оперативное управление считало, что наш план введения в заблуждение позволит скрывать подготовку операции достаточно долго, чтобы не предупредить противника задолго до ее начала. Но, говорили они, Израиль, безусловно, будет знать об операции за три дня до ее начала. По мнению Управления, в этих условиях Израиль сможет организовать массированную контратаку в течение 24 часов после начала нашего наступления. Еще более мрачные прогнозы поступили от нашего Управления военной разведки Генштаба. Они считали, что противник разгадает наши намерения за 15 дней до начала штурма и будет иметь достаточно времени для мобилизации сил и развертывании не менее 18 бригад на Синае еще до начала нашего наступления. При таком пагубном для нас ходе событий контратака главными силами могла начаться через 6–8 часов после начала штурма. Говоря без обиняков, начальник Управления разведки прикрывал свой тыл. При неудаче ему отвечать не придется. И все-таки расчеты Управления разведки представляли собой так называемый «риск падения». С ними надо было считаться.

В том виде, как он был, наш план предусматривал, что первые пехотные группы, переправившиеся через водную преграду на резиновых надувных лодках, будут вооружены лишь переносным оружием. Паромы начнут переправлять войска только через пять часов после начала операции, а мосты будут наведены через 7–9 часов. Зная их пропускную способность, мы можем рассчитать, сколько времени потребуется какому-то количеству наших танков и другой тяжелой техники, чтобы подойти к передовым линиям наших пехотных подразделений. Вывод был тот, что части на плацдарме в лучшем случае могут ожидать поддержки танков не ранее, чем через 10 часов после начала операции, а может быть и через 12. По расчетам Управления военной разведки нам предстояло продержаться 4–6 критических часов. Каким-то образом надо было закрыть этот разрыв во времени. Нам это удалось.

Первое: мы увеличили количество переносных противотанковых управляемых реактивных снарядов (ПТУРС), выделенных головным отрядам пехоты. Мы полностью использовали наши стратегические запасы и взяли остальное оружие в частях и подразделениях, которые непосредственно не участвовали в первом этапе форсирования канала, чтобы усилить головные отряды пехоты. Мы пошли на риск. Но это был единственный способ обеспечить головным пехотным частям возможность отражения атак бронетехники. (Мы также предполагали, что эти дополнительные ПТУРСы будут возвращены в те подразделения и части, откуда их взяли, как только наши танки переправятся через канал).

Второе: Мы решили увеличить масштаб действий в тылу противника, чтобы отсрочить подход контратакующих сил до последней минуты.

Третье: Мы сократили дальность планового наступления пехотных штурмовых отрядов. Теперь в их задачу входило закрепиться в траншеях в 5 км к востоку от канала, причем оба фланга должны быть надежно прижаты к его берегу. На этих позициях они должны ожидать подхода тяжелых вооружений до начала дальнейшего продвижения вперед. Уменьшая площадь каждого плацдарма и, сокращая его периметр, мы были бы способны сконцентрировать наш оборонительный огонь, повысить плотность огня ПТУРС на каждом километре фронта и повысить наши шансы отражения контратак. Части на таких новых, более компактных плацдармах также могли рассчитывать на поддержку артиллерии и противотанкового огня с нашего западного берега канала. К тому же наша пехота находилась бы в пределах радиуса действия наших ЗРК. (Суть в том, что наши ЗРК оставались бы на западном берегу вне досягаемости артиллерии противника до тех пор, пока она не была бы уничтожена или вынуждена отойти). Вначале, пока ЗРК не смогут быть переброшены вперед, дальность прикрытия наших войск огнем ЗРК на восточном берегу канала будет жестко ограничена.