Бэзил Лиддел Гарт - По другую сторону холма

Худшая ошибка подобного рода была допущена в августе 1942-го, когда к югу от Дона в ожидании топлива остановилось несколько танковых дивизий. Тогда англичане как раз высадились в Дьеппе, Гитлер был этим страшно раздосадован и, несмотря на возражения Гальдера и Йодля, приказал перевести две свои лучшие дивизии, «Лейбштандарте СС» и «Великая Германия», на Запад. Но в действительности на Запад была переброшена только «Лейбштандарте СС», тогда как «Великая Германия» увязла в боях по пути к железнодорожным станциям и была вынуждена остаться на центральном участке Восточного фронта.

В конце сентября 1942 года неудачи фельдмаршала Листа на Кавказе послужили не только причиной его отставки, но и серьезного кризиса в ставке Гитлера. Листу было приказано всеми возможными путями выйти с предгорий Кавказа к Черному морю, но когда он этого не сделал, Гитлер послал к нему Йодля. По возвращении Йодль доложил Гитлеру, что Лист пытался выполнить приказ, но ему помешало отчаянное сопротивление русских и чрезвычайно трудный характер местности. Тем не менее фюрер продолжал ругать Листа за то, что тот распылил силы, а не попробовал прорваться, собрав их в концентрированный кулак. Йодль указал, что сам приказ Гитлера подразумевал наступление на весьма широком фронте.

На это замечание Гитлер неожиданно отреагировал особенно яростной вспышкой гнева. Его настолько рассердило, что против него использовали его собственные слова, что Йодль, а заодно и Кейтель, надолго впали в немилость. С этого момента фюрер даже поменял распорядок дня: он не посещал совместных обедов и ужинов и редко покидал свою квартиру днем, даже чтобы присутствовать на ежедневном совещании. Отныне он получал рапорты и донесения только либо лично, либо находясь в очень узком кругу лиц. Гитлер отказывался обмениваться рукопожатиями с генералами ОКВ и приказал заменить Йодля другим офицером.

Пока замену не подыскали, Йодль продолжал держаться в отдалении. Доверительные беседы между мною и Йодлем были редки, но однажды он разговорился и я понял, что он склонен подыскивать психологические объяснения такой реакции со стороны Гитлера. Йодль пришел к мнению, что, как и любому диктатору, Гитлеру нельзя напоминать о его собственных ошибках. Тем самым он лишался уверенности в себе, а ведь это главный источник силы диктатора. Мое объяснение было проще, но подразумевало более далеко идущие последствия. Мне казалось, что, когда Гитлер понял, что происходит в действительности, то осознал, что никогда не достигнет своей цели на Востоке и что в конечном счете проиграет войну.

Очевидной была и опасность, которая грозила слишком вытянутому флангу на запад от Сталинграда. Каким-то образом Гитлер узнал, что в 1919 году в этом же регионе и в похожей ситуации именно Сталин стоял за решающим ударом красных по белогвардейцам.

«Кроме того, не было секретом и то, что румынские дивизии, заполнявшие промежутки на линии обороны к западу от Сталинграда, были крайне плохо подготовлены. Им пришлось выдвигаться с дальних железнодорожных станций, и у них не было подходящего обмундирования — порой даже сапог. Гитлер надеялся, что быстрый захват Сталинграда поможет ослабить угрозу в этом регионе, но с оборонительных участков вокруг города приходилось отзывать все новые и новые немецкие дивизии, а позже и батальоны, и все они увязали в „Сталинградской мясорубке“. В то же время русские перешли в контрнаступление против группы армий „Центр“, принимавшее довольно угрожающий характер, особенно в районе Ржева. Именно по поводу обстановки на этом участке фронта произошла окончательная ссора между Гитлером и Гальдером, ставшая причиной отставки последнего».

Многим генералам я задавал один и тот же вопрос: «Считаете ли вы, что Германия могла избежать поражения после Сталинграда?» Рундштедт ответил: «Я думаю, да, если бы полевым командирам позволили выводить войска по своему усмотрению, вместо того чтобы держаться до последнего, как это случалось неоднократно». Сам Рундштедт не был на Восточном фронте после 1941 года, но это позволяло ему объективно оценивать обстановку. Более того, он никогда не испытывал оптимизма по поводу русской кампании и имел большой опыт командования на обоих фронтах, и это делает его мнение по поводу общей ситуации более ценным. Ответы других генералов, командовавших на Восточном фронте, отличались конкретностью. Все они считали, что наступление русских можно было ослабить гибкой обороной, если бы только им позволили ее осуществить. Некоторые приводили поразительные примеры.

Клейст рассказывал о своем опыте отступления с Кавказа, после того как армии Паулюса были окружены под Сталинградом. За отступление без серьезных потерь его повысили до фельдмаршала, и звание это кажется более заслуженным, чем иные фельдмаршальские жезлы за успешные наступательные операции. Трудно припомнить хотя бы одно отступление в истории, когда настолько многочисленные войска были выведены с таких опасных позиций в таких чрезвычайных условиях — гигантские расстояния, суровая зима, непрекращающиеся атаки превосходящих сил противника с флангов и тыла.

Рассказывая об отступлении, Клейст вспоминал: «Хотя наше наступление на Кавказ фактически завершилось в ноябре 1942 года, когда мы оказались в тупике, Гитлер настаивал, чтобы мы продолжали занимать вытянутые вперед позиции в горах. В начале января русские предприняли атаку со стороны Элисты в западном направлении мимо южной оконечности реки Маныч, чем подвергли опасности мои тыловые фланги. Эта атака была серьезнее контратаки русских на мои передовые позиции в районе Моздока. Но самую большую опасность представляло собой наступление русских от Сталинграда вниз по Дону к Ростову, далеко у нас в тылу.

Когда русские находились всего в 70 километрах от Ростова, а мои армии в 650 километрах к востоку от Ростова, Гитлер прислал мне приказ не отступать при любых обстоятельствах. Приказ этот скорее походил на смертный приговор. Правда, на следующий день я получил уже другой приказ — отступать и выводить с собой всю технику. Это было бы нелегко в любом случае, а тем более в разгар русской зимы.

Первоначально защита моего фланга от Элисты до Дона была поручена румынской группе армий под командованием маршала Антонеску. Впрочем, сам Антонеску так и не прибыл, и слава Богу! Вместо него сектор передали Манштейну, в группу армий „Центр“ которого входила часть румынских войск. С помощью Манштейна нам удалось выйти по узкому перешейку у Ростова до того, как русские перерезали нам дорогу. Но даже тогда войска Манштейна подвергались такой яростной атаке, что мне пришлось выделить ему часть своих дивизий, чтобы помочь сдержать русских, рвавшихся по берегу Дона к Ростову. Самая большая опасность грозила нам во второй половине января».