Бэзил Лиддел Гарт - По другую сторону холма

Никогда уже больше перспективы не казались немцам такими многообещающими, как во второй половине июля. Стремительный бросок двух танковых армий не только вынудил русских оставить выгодные позиции, но и создал среди них неразбериху, выгодную для дальнейшего наступления. Этим объясняется та легкость, с какой немецкие танки переправились через низовья Дона. Тогда их просто некому было остановить, и они в тот момент могли направиться в любую сторону по своему желанию — на юго-восток, к Кавказу, или на северо-восток, к Волге. Большинство русских войск еще оставалось к западу от нижнего течения Дона, и пути их отступления были отрезаны танками.

Когда же 4-я армия временно повернула на юг и упустила шанс взять Сталинград с ходу, ситуация начала меняться. Русские получили время собраться с силами и подготовиться к обороне Сталинграда. После первой остановки пришлось ждать, пока 6-я армия Паулюса пробьется к Дону, очистит территорию в излучине реки от русских и подготовится к атаке на Сталинград. Но ее прибытие задерживалось, причем не только из-за того, что она шла пешим маршем, но и потому, что ее боевая мощь постоянно уменьшалась — дивизии одна за другой оставались охранять растянувшийся фланг вдоль среднего течения Дона.

К тому времени как немцы стали склоняться к наступлению на Сталинград, русские сосредоточили там резервы. Остановка следовала за остановкой. Укреплять оборону Сталинграда было легче, нежели оборону Кавказа, поскольку этот город располагался ближе к основному фронту. Постоянные задержки чрезвычайно раздражали Гитлера. Само название, «Город Сталина», казалось ему вызовом. Он постоянно оттягивал войска с других участков и направлял на Сталинград невзирая на любые помехи.

Трехмесячная борьба со стороны немцев превратилась в тактику «тарана». Чем ближе они подходили к городу, стягивая вокруг него свои войска, тем меньше у них оставалось места для тактических маневров, необходимых для ослабления сопротивления. Одновременно сужение фронта облегчало защитникам задачу переброски подкрепления в слабый район. Чем глубже немцы проникали в плотно застроенные городские районы, тем медленнее становилось их продвижение вперед. На завершающем этапе осады ширина фронта едва достигала полумили от западного берега Волги, и к тому времени их удары изрядно ослабели в результате огромных потерь. Каждый шаг давался с невероятным трудом и приносил все меньше результатов.

Сложность уличных боев, с которыми столкнулись в Сталинграде немцы, пожалуй, даже превышала трудности защитников города. Конечно, защитникам пришлось отнюдь не легко. Самой серьезной проблемой была необходимость подвоза резервов и снабжения паромами и баржами по Волге под постоянным артиллерийским обстрелом. Это снижало возможности русских на западном берегу. Ситуация осложнялась тем, что Верховное командование, основываясь на стратегических расчетах, слишком скупо присылало подкрепление на запад, предпочитая сосредоточивать большинство резервов на флангах и готовясь к контрнаступлению. На последних этапах оно направило подкрепление в виде дивизии непосредственно в город только дважды. Тем не менее защитники города не отступали.

История обороны Сталинграда получила широкое освещение в русской печати. Что касается немцев, то свидетельств с их стороны было немного, поскольку большинство командиров вместе со своими войсками оказались в плену. Насколько известно, сражение было долгим и крайне однообразным — нападавшие упорно долбили по городским кварталам, а их силы постоянно сокращались. Надежды немцев растаяли еще до того, как инициатива окончательно перешла в руки противника, но они были вынуждены идти в атаку снова и снова, подчиняясь требованиям фюрера.

С исторической точки зрения более интересен вопрос, как наступление на Сталинград обернулось ловушкой для участвовавших в нем армий. Что касается развала флангов, его можно было предвидеть задолго до того, как это случилось. Блюментритт по этому поводу сказал: «Опасность для наших растянутых флангов увеличивалась постепенно, но стала очевидной достаточно рано, чтобы ее осознал любой имеющий глаза и мозги. В течение августа русские накапливали силы на другой стороне Дона, к юго-востоку от Воронежа. Произведенные ими короткие и дерзкие вылазки явно были направлены на выявление слабых мест в линии немецкой обороны вдоль Дона. Эти пробные атаки позволили выяснить, что 2-я венгерская армия занимает оборону в секторе к югу от Воронежа, а за ней расположена 8-я итальянская армия. Риск еще более увеличился в октябре, когда позиции на крайнем юго-восточном участке обороны у излучины Дона к западу от Сталинграда заняли румыны. В общем, этот „союзнический“ фронт был лишь слегка укреплен немецкими частями.

Получив информацию, что русские прорвали тот участок, в результате чего образовалась большая брешь, Гальдер отправил меня в итальянский сектор. На месте же я обнаружил, что атака была произведена силами всего лишь одного русского батальона, обратившего в бегство целую итальянскую дивизию. Я немедленно принял меры по укреплению участка, перебросив туда альпийскую дивизию и часть 6-й немецкой дивизии.

Проведя десять дней в том секторе, я вернулся и подал рапорт о том, что удержать зимой такой длинный оборонительный рубеж на фланге вряд ли удастся. Железнодорожные станции располагались в 200 километрах за линией фронта, а в округе было недостаточно леса для строительства оборонительных сооружений. Имеющиеся там немецкие дивизии закрывали от 50 до 60 километров фронта. Никаких заранее заготовленных позиций или хотя бы траншей там не было.

Ознакомившись с рапортом, генерал Гальдер потребовал остановить наступление, указывая на растущее сопротивление и опасность для сильно растянутого фланга, но Гитлер ничего не желал слушать. В сентябре напряжение между фюрером и Гальдером возросло, между ними все чаще вспыхивали споры. Те, кто видел, как фюрер спорил с Гальдером, получали незабываемые впечатления. Фюрер обычно энергично водил руками по карте, отдавая короткие приказы: „Пробиться сюда… прорваться туда“. Все это было крайне неопределенно и не имело практической ценности. Казалось, что он с радостью избавился бы от всего генштаба одним таким энергичным мановением руки. Ему казалось, что мало кто там разделяет его идеи.

Наконец генерал Гальдер заявил, что отказывается брать на себя ответственность за продолжение наступления в условиях приближающейся зимы. В конце сентября он был смещен и заменен генералом Цейтцлером, в то время занимавшим должность начальника штаба у Рундштедта на Западе, а меня отправили на Запад вместо Цейтцлера.