Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Хан планировал вывести свою армию на Москву весной 1521 года, сразу вслед за отъездом Сахиба Герая, чтобы отвлечь на себя русские силы, пока брат укрепится в Казани. [351]Но поход пришлось отложить до лета: крымскому выступлению воспротивился Стамбул.

Осенью 1520 года скончался грозный султан Селим I, так и не успевший отомстить Мехмеду Гераю за свое давнее унижение. Наследник Селима, Сулейман I, относился к хану столь же холодно [352]— ведь, пребывая в Крыму рядом с отцом, и он не избежал бы гибели, если бы последнее слово в том давнем споре осталось за Мехмедом Гераем.

Сулейман вел войну с Венгрией, на стороне которой стояла Польша, и потому Московия, давний враг польских королей, рассматривалась в Стамбуле как ценный союзник. [353]Узнав о приготовлениях хана, Сулейман пригрозил ему: «Мы слышали, что ты хочешь пойти на землю московского князя. Побереги свою жизнь и не ходи на него, ибо он мой большой друг, а если пойдешь на московского князя — то я пойду на твою страну». [354]Мехмеда Герая это раздосадовало, но отнюдь не испугало: разумеется, султан не бросил бы войну в Европе ради того, чтобы сражаться с Крымом.

Смена на османском престоле сильно обеспокоила Саадета и Геммета Гераев. У молодого султана в начале правления было бессчетное множество более важных проблем, нежели вмешательство в крымские семейные ссоры. Не в силах более бездействовать, крымские гости падишаха отправились к устью Днестра и созвали к себе всех обитавших там кочевников — очевидно, для того, чтобы вторгнуться в Крым. Но у Мехмеда Герая уже было собрано все крымское войско, с которым он и встал за Перекопом, готовый во всеоружии встретить беспокойных родичей. Хан отправил к Геммету и Саадету гонца с письмом, но те изорвали его послание в клочья: «Не нужен нам ни посол твой, ни твои грамоты!». [355]Заговорщики явно нервничали: они прекрасно понимали, что собственных сил для борьбы с Мехмедом у них недостаточно, а султану некогда прийти им на помощь. Понял это и Мехмед Герай. Не колеблясь более ни минуты, он повел своих людей на Москву.

В июле крымское войско пересекло пограничья Московии, быстро продвинулось вглубь страны и достигло берегов Оки. Растерянность застигнутых врасплох воевод еще более усилилась от известия, что от Казани к Москве навстречу Мехмеду Гераю движется и Сахиб Герай. Двое ханов-братьев шли на противника с разных сторон, и Василий III оказался меж двух огней. Не желая рисковать головой, князь бежал из своей столицы, скрываясь по пути от ханских дозорных отрядов в стогах сена. Наместником в осажденной Москве остался царевич Петр — бывший Худай-Кул, брат по отцу Мухам-мед-Эмина и Абд-уль-Лятифа. [356]Мехмед и Сахиб встретились у селения Коломна и, объединив свои силы, в начале августа подошли к московским стенам.

Столица, куда от пожаров и разрушений в разгромленных крымцами и казанцами подмосковных селах сбежались огромные толпы крестьян с имуществом и телегами, оказалась не готова к обороне. В Кремле имелся артиллерийский отряд, но его многопудовые пушки были разбросаны по всему городу, а запасов пороха к ним приготовлено не было. [357]Как говорили очевидцы, город вполне можно было бы взять приступом или сжечь, но целью Мехмеда Герая был не захват и разрушение Москвы, а устрашение князя Василия.

Поэтому, не растрачивая сил на штурм Кремля, Мехмед Герай легко согласился на мирные переговоры с осажденными. Он принял посланные ими дары [358]и заявил, что готов покинуть земли Московии, если Василий III признает его верховенство на тех же условиях, на которых прежние московские князья признавали господство ордынских ханов. Стремясь любой ценой отвести грозу от столицы, Петр с боярами выдали хану от имени князя соответствующую грамоту, содержанием которой Мехмед Герай остался вполне доволен.

Ханские армии отошли от Москвы к Рязани и занялись сбором выкупа за пленных, которых во множестве захватили в землях Московии. Мехмед Герай приказал наместнику Рязани Ивану Хабару, как слуге своего московского вассала, лично явиться в ханскую ставку и выдать крымскому войску провиант. Желая оттянуть время для подготовки артиллерии к обороне, Хабар ответил, что ничего не знает о вассальной зависимости Василия III от Мехмеда Герая. Тогда ему направили княжескую грамоту, в которой Москва признала свое вечное данничество в отношении Крыма. Пока Хабар внимательно знакомился с содержанием документа, его пушки с крепостной стены начали обстрел ханских позиций. Крымские командиры уже были готовы штурмовать город — но тут по войску внезапно разнесся ханский приказ немедленно возвращаться домой. Сборы были спешными: как говорили, крымцы снялись с места и стремительно ушли на юг, даже не успев забрать у Хабара ту самую грамоту, что должна была стать главным трофеем московского похода. [359]

Выяснилось, что пока крымская армия находилась в Московии, полуостров подвергся нападению хаджи-тарханцев. Их пришло всего шесть сотен, но поскольку защищать Крым было некому, незваные гости сотворили здесь все, что им заблагорассудилось: они захватили в плен большое число женщин с детьми и угнали несметные стада скота. Спасаясь от набега, крымские жители покидали обжитые места и бежали в Кефе под защиту турецкого бея. [360]

Примчавшись в Крым, ханская армия уже не застала хаджи-тарханцев на полуострове и не успела перехватить налетчиков: забрав добычу, те успели скрыться от возмездия. До сих пор Хаджи-Тархан не осмеливался нападать на Крым, и эта вылазка, сорвавшая московский поход, стала для хана окончательным доводом в пользу военного удара по Нижней Волге. События московской кампании показали, что хаджи-тарханские Намаганы, сдружившиеся в последние годы с Москвой, не оставят Крым в покое до тех пор, пока не будут разгромлены окончательно.

Что до Василия III, то бегство князя из Москвы и подписание унизительного договора (лишь благодаря случайности не сохранившегося в руках у хана), конечно, отнюдь не укрепили его авторитета. Наказав виновных и невиновных, Василий попытался защитить свою пошатнувшуюся репутацию, собрав огромное войско на Оке и вызвав Мехмеда Герая на бой. В ответ хан безучастно заявил, что привык начинать войны лишь тогда, когда сам сочтет это нужным. [361](Не исключено, впрочем, что князь, знавший военные обычаи крымской армии, именно на такой ответ и рассчитывал).

Несмотря на досадную утрату главного трофея, Мехмед Герай добился своей цели: князь был предупрежден о тяжких последствиях, которые может повлечь за собой вражда с ханом. Теперь Мехмеду Гераю можно было смело выступать на Хаджи-Тархан: не приходилось сомневаться, что Василий еще долго не осмелится чинить ему каких-либо препятствий.