Владимир Петрухин - Крещение Руси. От язычества к христианству

Настал черед доставать умершего из временной могилы, и араб увидел, как почернел труп от холода той страны. Покойного обрядили в парчовые одежды с золотыми застежками, соболью шапку и поместили в шалаш, подперев парчовыми подушками. Ему опять принесли набиз, и фрукты, и ароматические растения, а с ними — хлеб, мясо и лук: умерший продолжал пировать, как и живые.

Настал черед жертвоприношений, и первой принесли собаку, рассекли ее пополам и бросили в корабль. Потом принесли оружие умершего и положили рядом с ним. Затем привели двух лошадей и принялись гонять их вокруг ладьи: конские состязания устраивались и во время календарных действ, но конь и собака — обычные проводники на тот свет у многих народов. Поэтому и коней убили у погребальной ладьи, а мясо их бросили внутрь корабля. Затем настала очередь двух коров, а также курицы и петуха.

Тогда к погребальному кораблю собираются все родственники умершего. Поставив вокруг свои шалаши, они играют на сазах — лютнях. Девушка же, что согласилась быть убитой, в роскошном уборе ходит из шалаша в шалаш и там занимается любовью с родственниками покойного. При этом каждый из родичей просит ее передать своему господину, что он совершил это из любви к нему.

Затем вновь убивают собаку и отрубают голову петуху, бросая ее по одну сторону корабля, а тушку — по другую. Приносимые у корабля руса жертвы должны были достичь того света и там ожить (недаром петухов, как мы знаем, приносили в жертву на водных магистралях — реках).

Но вот в пятницу, в день похорон, когда солнце стало клониться к закату, девушку подводят к подобию ворот и русы трижды поднимают ее к этим воротам, чтобы она заглянула сквозь них, и та говорит что-то на своем языке. Любопытный араб спросил у переводчика, что она сказала, и узнал, что девушке открылись видения иного мира. Первый раз она увидела своих отца и мать, второй — всех умерших родственников, наконец — своего господина. Он сидел в прекрасном саду, и с ним были его мужи и отроки — старшая и младшая дружина, он звал к себе девушку, и та велела вести ее к нему. Она взяла курицу и также отрезала ей голову, швырнув за «ворота».

Мы знаем из скандинавских мифов, что за ворота вели в загробный мир: они назывались Вальгринд, и за ними была Вальхалла. Там и сидел со своей дружиной умерший рус, а вечнозеленое мировое древо Иггдрасиль, с которого текли медвяные потоки, могло и у араба вызвать ассоциации с райским садом. Вообще мусульманский рай был в чем-то близок чертогу Одина: это тоже был воинский рай — в нем наслаждались в первую очередь праведники, павшие за веру Аллаха, и их услаждали вечно юные гурии, подобные валькириям Отца павших.

Но вот настало время отправляться к хозяину, и сопровождавшие девушку дочери «ангела смерти» повели ее на корабль. Та отдала два браслета страшной старухе, а два ножных кольца — своим спутницам. Русы подставили свои ладони, чтобы девушка взошла на погребальную ладью. Туда же пришли русские мужи со щитами и палками и подали девушке кубок с набизом. Та запела над кубком и выпила его, а переводчик сказал Ибн Фадлану, что она прощается со своими подругами. Ей поднесли другой кубок, и она долго пела песню, чтобы оттянуть время, старуха же торопила ее войти в шалаш к своему господину.

Наконец старуха втолкнула девушку в палатку, и за ней последовали шесть родичей покойного. Там, прямо перед трупом, повествует изумленный араб, они осуществили свои права любви, а затем уложили девушку рядом с господином, держа ее за руки и за ноги. Тогда настал черед ангела смерти, и она затянула веревку на шее несчастной, велев двум мужам взять ее концы, сама же стала ей вонзать кинжал меж ребер. Тем временем другие мужи били палками о щиты, чтобы не слышно было предсмертных стонов и другие девушки не боялись стремиться за своими господами.

Приближался конец церемонии, и ближайший родственник умершего, раздевшись донага и пятясь задом к кораблю, зажег факелом все погребальное сооружение: обряд был связан со стремлением обмануть мертвеца — он не должен был видеть лица того, кто поджег костер, и не должен был найти дороги к живым — ведь следы вели только от костра. Затем появились люди с вязанками дров, которые принялись разжигать костер, и все запылало — корабль, и умерший рус, и принесенная в жертву девушка. Тут налетел ветер, раздувший пламя, и соседний рус сказал переводчику пытливого араба:

«Вы, арабы, глупы, ибо берете самого любимого вами человека, и оставляете его в прахе, так что едят его насекомые и черви. Мы же сжигаем его, так что он немедленно входит в рай».

И в подтверждение этого радостного события он рассмеялся «чрезмерным» смехом. Действительно, не прошло и часа, как все обратилось в золу и мельчайший пепел. И на месте этого кострища русы насыпали курган, а на вершине его установили деревянный столб, на котором написали имя умершего и имя царя русов [13] Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешестии на Волгу в 921–922 г. Харьков, 1956. С. 42–43. .

Нас не удивляет «чрезмерный» смех, которым сопровождал участник похорон завершение ритуала. Этот смех в эпоху викингов означал не только достижение умершим рая, но и презрение к смерти. Легендарный датский викинг Рагнар Лодброк, согласно «Речам Краки» — погребальной песни «Ворона», перед смертью на поле боя уже видит носящихся над битвой духов дис — валькирий, посланных Одином: весело уходит он пить мед с богами-асами на почетном сиденье и смехом встречает смерть!

Непривычней для нас то, что пьяное веселье на похоронах перерастает в настоящую оргию, когда девушка вступает в любовную связь со всеми родичами умершего, которые, оказывается, таким образом намерены почтить покойного. Но таков весь образ жизни дружин русов: тот же Ибн Фадлан с не меньшим изумлением рассказывает, что даже во время торговли рабынями русы не воздерживаются от любовных утех — прямо на глазах купцов. «Девушки», сопровождавшие дружины руси не только в торговых, но и военных предприятиях, были настоящими «валькириями» — ведь они следовали за избранными ими хозяевами и на тот свет, в Вальхаллу, или к богине плодородия Фрейе, делившей с Одином воинов и девушек, умерших до замужества. Должно быть, сам мифологический образ валькирий, воительниц Одина, призванных выбирать на поле боя павших героев для его загробной дружины, восходит к этим девам, скрашивавшим своей любовью воинский быт дружин германцев.

Действительно, воплощением княжеского воинского культа в середине X в. и в эпоху Святослава стали т. н. большие курганы, известные в Гнёздове под Смоленском, в Чернигове и других центрах, подвластных русским князьям (в Киеве княжеские курганы были снивелированы в процессе роста города и при перезахоронении княжеских останков). Скандинавский по происхождению обряд сожжения в ладье с многочисленными (в том числе человеческими) жертвами, ритуальной пиршественной посудой, оружием воссоздавал обстановку «воинского рая» наподобие Вальхаллы.