Владимир Петрухин - Крещение Руси. От язычества к христианству

Открытие в 1975 г. в черте «города Владимира» «загадочного сооружения» — фрагментов кладки из плинфы, кирпича, использовавшегося для церковного строительства в домонгольскую эпоху, рва с шестью (или пятью) выступами-лепестками и ямы с прослойками золы и костями крупного рогатого скота — позволили интерпретировать сооружение как остатки капища Владимирова пантеона. Его напластования прорезывает могила конца X в., в заполнении — строительный мусор, свидетельствующий о том, что неподалеку строилась (или была разрушена) церковь. Значит, археологами могло быть открыто само капище Владимира, где тот поставил кумиры шести богов, главному из которых — Перуну — приносили в жертву быков, как свидетельствовал еще в VI в. Прокопий Кесарийский [14] См. Свод древнейших письменных известий о славянах / Под ред. Л. А. Гиндина и Г. Г. Литаврина. М, 1994. Т. 1. С. 183. такой обычай почитания громовержца существовал еще в праславянский период. Капище было уничтожено при крещении, на его месте или рядом построена церковь. Правда, выступов рва могло быть и пять, но и среди богов Владимира оказывался Семаргл, в интерпретации Рыбакова — химерическое существо, собака-птица, не заслуживавшая кумира.

Л. С. Клейн, которому принадлежит последний критический анализ археологических памятников славянского язычества, с полным основанием предположил, что все заполнение рва в «капище Владимира» может относиться к строительному мусору [15] Клейн Л. С. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества. СПб., 2004. . Недавно была уточнена датировка «жертвенника» — обнаруженные при его исследовании гончарная керамика и стеклянные браслеты относятся к XI–XIII вв., к христианской эпохе, в заполнении «столпа», также обнаружены материалы Х — ХII вв. Несмотря на это, последний интерпретатор комплекса Орлов настаивает на его «языческом» характере: следы огня, обнаруженные при раскопках «жертвенника», должны свидетельствовать о культе Дажьбога или Хорса; это культ должен был сохраняться даже после крещения Руси в княжеской среде, в непосредственной близости от дворца и Десятинной церкви, возле которой Владимир поместил (по летописи) также «языческую» квадригу, трофей, привезенный из Корсуня; все это объясняется характерным для Руси «двоеверием», постулируемым древнерусскими христианскими книжниками в поучениях против язычества.

Каменная статуя славянского божества была найдена в середине XIX в. в реке Збруч, притоке Днестра. Четырехгранный столб из серого известняка высотой 2,67 м увенчан изображением четырехликого и четырехтелого божества под одной шапкой. На одной стороне женский персонаж держит в руке кольцо, на другой — питьевой рог, на третьей — мужской персонаж с саблей у пояса (оружие, не характерное для древних славян) и изображение коня, на четвертой божество лишено специальных символов. Средний фриз изображает хоровод из двух женских и двух мужских фигур, держащихся за руки; нижний фриз несет изображения трех фигур, поддерживающих руками верхние ярусы; к свободной от изображений стороне нижнего фриза мог примыкать жертвенник. Идол олицетворял славянский пантеон — высших мужских и женских богов верхнего — небесного мира, духов и людей среднего, земного, мира, поддерживающих землю существ преисподней.

Но все-таки, почему в летописном пантеоне, возглавляемом Перуном, не было «скотьего бога» Волоса? Эту недостачу стремились восполнить другие (более поздние) средневековые авторы. Шахматов считал сведения проложного (Пролог — сборник кратких житий) Жития князя Владимира о низвержении идола Волоса в Почайну, где затем были крещены все киевляне, достойными доверия (известны позднейшие легенды о Волосовом капище на Оболони — месте выпаса скота, где в христианские времена была поставлена церковь Власия), а историк язычества Аничков, в свою очередь, предположил, что идол Волоса стоял на Подоле, а не на холме (Горе) с прочими богами, и поэтому не попал в их летописный список. В Житии Волос, сброшенный во время крещения киевлян прямо в Почайну, опять-таки противопоставляется Перуну, которого велено было с особыми ритуалами «транспортировать» за пороги (об этом пойдет речь дальше).

В языческом культе Древней Руси громовержец Перун оказывался богом княжеской дружины — руси, а Волос — покровителем «близкого к земле» рядового населения, а возможно, в еще более узком смысле — племенным богом словен новгородских: следы его культа, сниженного в фольклоре до демонического уровня, характерны для севера восточнославянской территории. Вероятно, поэтому стремящийся к единовластию Владимир, утвердившийся в Киеве при поддержке тех же словен, посылает своего дядьку Добрыню в Новгород, где тот ставит одного кумира над Волховом — идол Перуна. Княжеский культ, казалось бы, торжествует над племенным, но торжество это не могло быть полным — ведь «скотий бог» Волос с его специальными функциями не мог быть вытеснен громовником Перуном.

В русском фольклоре «волос» — демон болезни. Лишь происхождение его имени может напоминать о связи со скотом и скотьим богом: чаще всего считают, это червь, происходящий из конского волоса. Легко проникая в тело, этот тонкий червь возбуждает болезнь. Иногда демона еще могут именовать «волосатик-бог», но чаще он ассоциируется с косматой нечистью, населяющей леса (леший) и реки (водяной).

Учрежденный Владимиром в Киеве пантеон едва ли мог представлять собой действенное средоточие религиозного культа, собрание богов с дифференцированными функциями. Действительно, судя по лингвистическим реконструкциям, основанным на значении теонимов, функции божеств этого синкретического пантеона дублировались и пересекались — Хоре и Дажьбог воплощали солнце, Дажьбог и Стрибог давали и «простирали» благо (бог — праславянское заимствование из иранского языка со значением «доля, благо» — ср. богатство, убожество). Симаргл, если сопоставлять его с Сэнмурвом, вообще «выпадал» из высшего «божественного» уровня, будучи химерическим существом, собакой с птичьими крыльями, вестником богов, но не персонажем одного с ними ранга. Показательно вместе с тем, что Симаргл замыкает список мужских «божеств» — далее следует единственный женский персонаж пантеона, Мокошь, чье имя определенно связано с представлениями о плодородной влаге, матери сырой земле; таким образом, находит себе объяснение и место «посредника» Симаргла между небесными богами и богиней земли. Летописный список богов, очевидно, не был конструкцией древнерусского книжника — летописные списки имен (этнонимов, антропонимов) вообще отличались особой точностью передачи традиции и особой структурой, когда список начинался с главного (обобщающего) персонажа и т. д.