Джон Гай - Две королевы

Дарнли был не настолько глуп. Он отказался поселиться в Крейгмилларе, потому что ненавидел и боялся сэра Саймона Престона, и до него уже дошли слухи о заговоре. Но в любом случае Дарнли не хотел возвращаться в Холируд до окончательного выздоровления. Он был необыкновенно тщеславен и не желал, чтобы люди видели его язвы и гнойники. Пока лечение не закончится, и кожа снова не станет нормальной, он останется в изоляции. Даже в уединении, в своей спальне на втором этаже дома в Кирк-о-Филд, Дарнли не снимал маску из тафты.

Таким образом, Дарнли хотел вернуться в Эдинбург, но только в такое место, которое выберет сам. Дом находился достаточно далеко от суеты Хай-стрит и Кэнонгейт, но близко от дворца, так что Мария имела возможность навещать мужа, и это тешило его самолюбие. Здание пустовало, поскольку лишь недавно перешло в собственность Роберта Бальфура, брата сэра Джеймса. Оно располагалось у вершины крутого холма поблизости от полей; эта местность славилась чистым воздухом [31] Холирудский дворец находился в низине, где зимой скапливался смог от сжигаемых дров и угля. . Идеальное место для выздоравливающего. Однако Дарнли не учел, что сэр Джеймс перешел на сторону врага и теперь был союзником Мортона и Босуэлла.

Дарнли поселился в бывшем доме настоятеля 1 февраля и собирался оставаться там по крайней мере до 10-го числа, когда заканчивался курс лечения. После выздоровления он планировал вернуться в свои покои в Холируде. Для понимания произошедшего очень важно знать план самого здания. Жилые помещения находились в старой части двухэтажного дома с подвалом. В доме имелись две большие спальни, одна над другой, которые также использовались в качестве приемных покоев, две маленькие спальни для слуг и внешняя кухня. В новой одноэтажной пристройке располагалась salle : зал или приемная, с троном под черным бархатным балдахином. Убранство зала было довольно скромным.

У главного дома имелись три входа. Парадная дверь выходила в квадратный двор при церкви. Боковая дверь вела в огороженный сад, где Мария любила гулять и петь, когда посещала Дарнли. Задняя дверь находилась в коридоре, который вел из погреба в глубину дома, и выходила в переулок, называвшийся Воровским, по ту сторону городской стены, отделявшей двор при церкви. Кирк-о-Филд находился на окраине Эдинбурга. Граница города была обозначена городской стеной, к которой как раз и примыкал дом.

На втором этаже в спальне Дарнли рядом с кроватью установили ванну, чтобы он мог принимать лечебные процедуры. Комнату постарались сделать комфортной. На стены повесили шесть гобеленов, на пол постелили турецкий ковер. В спальне имелись две или три подушки из алого бархата, стул с высокой спинкой, обтянутый пурпурным бархатом, и столик, обитый зеленым бархатом. Кровать Дарнли, которую Мария подарила ему в качестве походной и которая раньше принадлежала ее матери, была занавешена фиолетовым и коричневым бархатным балдахином и богато украшена золотой и серебряной парчой с вышитыми цветами.

На первом этаже прямо под спальней Дарнли находилась комната Марии. В ней стояла обитая желто-зеленым камчатным полотном кровать, на которой спала Мария, дважды остававшаяся в доме на ночь. Есть версия, что королева собиралась ночевать в доме в день убийства. Это еще одна история, сочиненная для прикрытия, потому что если бы Мария планировала провести ночь в Кирк-о-Филд, то не оставила бы у порога лошадей, чтобы вернуться в Холируд. Когда она объявила о своем намерении уехать и воскликнула: «По коням!» — конюшие были готовы, и кавалькада немедленно тронулась в путь. Те, кто утверждает, что Мария передумала в самый последний момент, чтобы спастись от взрыва, вынуждены говорить, что она пешком вернулась в Холирудский дворец темной и холодной февральской ночью в неудобных туфлях и длинном платье. Это абсолютно неправдоподобное утверждение, не согласующееся с характером Марии, не говоря уже о том, что ночная стража, патрулировавшая улицы после наступления темноты, обязательно заметила бы ее.

Воскресным вечером 9 февраля, когда Мария и Дарнли смеялись и болтали, а Босуэлл играл в кости с Аргайлом и Хантли за стоящим рядом столиком, обитым зеленым бархатом, внизу группа людей закладывала пороховой заряд. Это был тот самый порох, который обменял сэр Джеймс Бальфур. Через боковую или заднюю дверь — а возможно, через подземный ход, прорытый из подвала в соседнее здание, которое тоже принадлежало Бальфурам, — в дом внесли около дюжины бочонков. Взрывчатку заложили в подвал, а остатки ссыпали в мешки, которые бросили на пол спальни Марии.

В обвинениях, к которым присоединялся Морей, говорилось, что двумя днями раньше Мария приказала убрать из спальни Дарнли кровать и несколько гобеленов, заменив на менее ценные, и вернуть их в Холируд. Один из слуг Дарнли свидетельствовал, что старую пурпурную кровать заменили новой, обтянутой черным бархатом. К несчастью для Морея, эти факты можно проверить. Опись предметов, уничтоженных взрывом, свидетельствует, что ни кровать, ни гобелены не менялись. В ночь убийства кровать Дарнли в Кирк-о-Филд была той же самой, которой он пользовался раньше.

В воскресенье, 9 февраля, Дарнли пребывал в отличном настроении. Его кожа очистилась, и он считал, что полностью выздоровел, и собирался на следующий день вернуться в Холирудский дворец. 7 февраля он отправил Ленноксу письмо, полное оптимизма. Он даже рассуждал о примирении и о «любви» к Марии, которая «смею Вас уверить, все это время ведет себя как верная и любящая жена». Когда до него дошли новые слухи о заговоре, он рассказал о них Марии. Королева немедленно приказала провести расследование, но ничего обнаружено не было. Дарнли нельзя было назвать доверчивым человеком, но Мария укрепила его уверенность в себе.

Тщеславие Дарнли было удовлетворено. Он тешил себя приятными мыслями. Следующей ночью он собирался подняться по тайной лестнице в Холирудском дворце и воспользоваться своими правами супруга, таким образом снова утвердиться в качестве короля Шотландии тем способом, который был ему знаком лучше всего. Тем временем, пока Босуэлл играл в кости с Аргайлом и Хантли, люди сэра Джеймса Бальфура продолжали делать свое дело, а из Лондона Сесил наблюдал и ждал начала событий. В отличие от Марии он был полностью готов к тому, что должно было произойти в ее стране.

День перед убийством Дарнли был одним из самых счастливых в жизни Марии. Это было воскресенье, предшествовавшее Великому посту, который начинался в следующую среду, — одна из последних возможностей для пиров и танцев, которые так любила королева. Именно в это воскресенье всегда проходил карнавал. В середине дня Мария присутствовала на свадебном обеде, устроенном Бастианом Паже, ее любимым пажом и постановщиком пьес, сатиры которого, размахивавшие хвостами на маскараде в честь крещения принца Джеймса, так обидели англичан. В то утро в королевской часовне Холирудского дворца он обвенчался с Кристин (или Кристили) Хогг, одной из камеристок Марии и ее любимицей. Мария подарила невесте свадебное платье, дорогое и богато украшенное. Веселье должно было продолжаться до полуночи.