Джон Гай - Две королевы

Джеймсу было десять с половиной лет, когда он внезапно заметил, что лэрд Туллибардина что-то увлеченно читает и цитирует отрывки своим друзьям. Джеймс настоял, чтобы ему показали документ, вызвавший такой интерес. Это была копия «признания» Босуэлла. Сначала мальчик ничего не сказал, но его лицо прояснилось. Наконец он произнес: «Разве для меня нет причины радоваться после всех этих ужасных обвинений и клеветы против королевы, моей матери?» Затем повернулся к лэрду и торжествующе прибавил: «Теперь я вижу ясное доказательство ее невиновности!»

14 апреля 1578 г. в Драгсхольме Босуэлл умер. С ним поступили так же, как и со всеми государственными преступниками, — тело отнесли на мыс приблизительно в миле от замка и похоронили на кладбище приходской церкви в Форевайле. Босуэлла завернули в льняной саван и положили в широкий дубовый гроб. Голова, обернутая белой льняной тканью с зеленой шелковой вышивкой, покоилась на белой атласной подушке. Мы знаем об этом потому, что гроб вскрыли в 1858 г.; мумифицированное тело прекрасно сохранилось. Босуэлл умер в сорок три года, но после десяти лет заключения выглядел гораздо старше; ростом он был чуть больше пяти с половиной футов. В темно-рыжих волосах обильно просвечивала седина. Английский антиквар, пришедший взглянуть на тело, заявил, что оно принадлежит «уродливому шотландцу». Другие выражались более сдержанно, не только относительно внешности мертвеца, но и его личности.

Независимо от того, принадлежало ли это тело Босуэллу, он бы оценил посмертные приключения, которые ждали его голову. Сначала ее выставили в качестве трофея на конторке в Драгсхольме, затем дети использовали ее в качестве футбольного мяча. В 1935 г. голову воссоединили с телом и захоронили в крипте церкви. После Второй мировой войны останки еще раз извлекли и использовали для привлечения туристов. До 1975 г. тело — к тому времени уже только голый скелет — было выставлено в Форевайле, пока не начались протесты. Замок Драгсхольм теперь превращен в отель, где по ночам якобы бродит призрак Босуэлла. Таким был странный конец человека, который изменил ход истории и желал быть похороненным среди королей.

Когда пристрастный суд снял с Босуэлла обвинение в убийстве Дарнли и он стал добиваться поддержки своего брака с Марией в попытках скрыть события, разыгравшиеся в Кирк-о-Филд, произошел серьезный поворот истории. До сих пор лорды выступали единым фронтом для сокрытия любых фактов, которые могли бы помочь в разрешении загадки убийства, в особенности свидетельств двух женщин из соседних домов. Но когда Босуэлл похитил и соблазнил Марию, нарушив договор с Мортоном, лорды направили все свои усилия на то, чтобы обвинить его в преступлении и предъявить как можно больше доказательств своего обвинения, пока противник не стал слишком силен.

Затем, когда Марию держали в Лох-Ливене и заставили отречься от престола, ее тоже начали связывать с убийством. Лорды свергли помазанницу Божию королеву, и это требовалось как-то оправдать — например, с помощью утверждений, что она больше не может править. Она недостойна королевского звания и дискредитировала себя, поскольку виновата в «нравственной распущенности». Теория Нокса о том, что католическая правительница по определению руководствуется необузданной похотью, казалось, получила подтверждение. «Неистовая любовь» Марии к Босуэллу «доказала», что королева неспособна обуздывать свои страсти. Плотское влечение сначала толкнуло ее в объятия женатого мужчины, а затем заставило вместе с ним составить заговор с целью убийства мужа, чтобы она смогла выйти замуж за любовника.

Похоже, все складывалось в гладкую историю о сексе и насилии, супружеской неверности и убийстве, не только шокирующую, но и приятно возбуждающую. Автором, которого лорды конфедерации выбрали для изложения своей версии, стал не кто иной, как Джордж Бьюкенен. Он прекрасно подходил для этой роли — кальвинист и республиканец, друг и «покровитель» Томаса Рэндольфа, первого посла Елизаветы в Шотландии в те времена, когда тот учился в Париже. Потом, в Холируде, в послеобеденные часы он вместе с Марией читал Ливия. Когда ему поручили организовать праздник на тему «примирения» в честь крестин принца Джеймса в замке Стирлинг, его придворная карьера достигла вершины. Теперь же Бьюкенен сочинил не пьесу для театра масок, а нечто противоположное. Перемешав факты с вымыслом, он создал самое искусное описание убийства, когда-либо сочиненное в Шотландии.

Мария щедро вознаградила Бьюкенена. Почему же он так бесстыдно предал ее? Дело в том, что он целиком и полностью зависел от Леннокса. Преданность Дарнли Бьюкенен ставил выше преданности Марии. Он родился в семье обедневшего лэрда неподалеку от Глазго, на принадлежащих Ленноксам землях, где говорили на гэльском языке. Образование Бьюкенен получил благодаря покровительству местного филантропа, и считал себя в вечном долгу перед ним. Бьюкенен также поддерживал связь со своими старыми друзьями в Париже из числа гугенотов. Он был близок Морею, которому посвятил книгу о реформе образования. В ответ Морей обеспечил ему пост ректора колледжа св. Леонарда, самого богатого, хотя и не самого престижного из трех колледжей Сент-Эндрюсского университета. Убийство Дарнли потрясло Бьюкенена. Его короля убили, и верность вассала своему феодалу призывала к действию. Он примкнул к лордам конфедерации, в частности к Морею, и играл ключевую роль в качестве его представителя в Генеральной ассамблее церкви после сражения у Карберри-Хилла, когда он присоединился к Ноксу и Крейгу, которые призывали протестантов оправдать заключение Марии. Затем, когда королеву заставили отречься, а Морей был назначен регентом, Бьюкенен обнаружил, что присоединился к самой могущественной группировке в шотландской политике.

Близкие отношения с Мореем позволили Бьюкенену приобрести влияние и власть. Какое-то время он старался вытеснить идеи Нокса и заменить их более сложной теорией, в которой классические концепции древней Греции и Рима соединялись с протестантством. Идеалом Бьюкенена был республиканский Рим с его традицией civitas libera («свободное государство»). Он последовательно отвергал «тиранию», представленную идеей монархии, ненавистными идеалами «божественной» монархии, называл королей, пап и императоров средневековья шарлатанами и тиранами. Особое отвращение он питал к идее колониальной «империи» в Новом Свете, с которой впервые столкнулся, когда преподавал языки в Коимбрском университете в Португалии.

Его основной посыл состоял в том, что правители выбираются народом для выполнения определенных функций. Если они не справляются со своими обязанностями, то нарушают условия контракта, скрепленного коронационной клятвой. В таком случае народ имеет право свергнуть одного правителя и назначить другого, способного исполнять обязанности монаршей должности. Бьюкенен искусно переработал теорию монархии в квазиреспубликанскую идиому, чтобы доказать подотчетность правителей перед теми, кто их избрал. Согласно его модели, правитель не возвышается над законом благодаря исключительным правам монарха, а всегда подчиняется ему: несоблюдение закона означает, что правитель не только пошел против воли и интересов народа, но и объявил себя «тираном» и «врагом Бога». Будь Дарнли коронованным королем и при этом живым, Бьюкенен держал бы свои радикальные идеи при себе. Потомок Ленноксов на троне, вероятно, изменил бы его взгляды на монархию. Но когда его сеньора убили, он не мог молчать. Он от всего сердца одобрял вынужденное отречение Марии, которое считал одной из лучших за всю восьмивековую историю Шотландии практических иллюстраций своей теории ответственности монарха.