Джон Гай - Две королевы

Кроме того, автор письма возвращается в Эдинбург, чтобы « ей пустили кровь». Но в письме не сказано « пустить кровь». Согласно медицинским воззрениям той эпохи здоровье человека зависело от баланса четырех основных «гуморов», или телесных жидкостей: крови, флегмы, желтой желчи и черной желчи. Кровопускание было стандартным медицинским средством, точно таким же, как ревень от «холеры» или лакрица от расстройства пищеварения. Нам известно, что лекари Марии практиковали кровопускание, когда считали, что это необходимо для ее здоровья.

Автор письма отправила за чем-то Париса. Совершенно очевидно, что «Парис» — это паж Николя Юбер по прозвищу Французский Парис. Именно этого человека Мария видела вечером накануне убийства Дарнли — даже при свете факелов он выглядел необычно грязным. Но автор письма страдала от боли в боку, и логично было бы предположить, что Париса послали за лекарством. Парис был слугой Марии. Раньше он двадцать лет состоял на службе у Босуэлла, но счета Марии свидетельствуют, что он сменил хозяина и поступил к ней в услужение приблизительно за год до описываемых событий. Это может вызвать подозрения, поскольку Босуэлл явно платил Парису, о чем свидетельствует его роль в организации взрыва в Кирк-о-Филд. В таком случае Парис мог быть связующим звеном между Марией и Босуэллом. Мог ли он служить им курьером, пока Мария была в Глазго?

Лорды конфедерации всегда настаивали, что Парис был доверенным лицом, помогавшим Марии и Босуэллу поддерживать тайную связь. Они утверждали, что он доставлял письма, курсируя между Глазго и Эдинбургом, но это крайне неправдоподобно. К субботе, 25 января 1567 г., Босуэлл уже покинул Эдинбург. Днем раньше он направился в Лиддесдейл, сопроводив Марию до Каллендер-хауса на первом этапе ее поездки в Глазго. Дата отъезда Босуэлла неоспорима. Сам Морей в «дневнике», или календаре, описывающем все передвижения Марии и Босуэлла в период с 21 по 30 января, признается, что Босуэлл покинул Эдинбург вечером 24-го. У Морея даже хватило наглости передать свой дневник Сесилу, несмотря на несоответствие этого документа с первым письмом из ларца.

Передвижения Босуэлла можно проверить. Они подтверждаются рукописным докладом, который четыре дня спустя отправил Сесилу лорд Скроуп, английский чиновник из Карлайла, расположенного к западу от границы. В своем докладе Скроуп подробно описывает поездку Босуэлла. Причина заключается в том, что Босуэлл участвовал в еще одном серьезном конфликте. Он выехал из Эдинбурга в сопровождении восьмидесяти человек с целью «перевоспитания» воров и других преступников на границе и в первый день добрался до самого Джедборо. Оттуда он продолжил путь до Лиддесдейла, где его люди поймали десяток разбойников, одним из которых был Мартин Элвуд, главарь приграничной банды, орудовавшей вместе с Эллиотами из Лиддесдейла. Элвуд сумел передать сообщения своим подельникам, и они попытались его освободить. Один из людей Босуэлла погиб, пятеро были захвачены. Босуэлл преследовал напавших на него разбойников, «пока его слуги и лошади не утомились, и он не мог найти им замену и был вынужден снова вернуться в Джедборо». Если верить логике «короткого письма из Глазго», то Босуэлл должен был держать данное Марии слово и писать о приготовлениях к убийству Дарнли, несмотря на то что его мысли были заняты стычкой с Элвудом. Еще более странным выглядит утверждение, что Мария упрекала его, что он «затягивает» возвращение из Лиддесдейла, тогда как он еще туда не добрался. Если в субботу, 25 января, Мария страдала от отсутствия Босуэлла, то должна была ждать его возвращения раньше субботы. Однако он покинул Эдинбург только в пятницу вечером, а до Лиддесдейла было семьдесят миль.

Тем не менее некоторые аспекты первого письма не вызывают сомнений. У автора болел бок, что требовало лекарства, и у нее был маленький сын, «самый очаровательный из всех». Вполне возможно — и даже более чем вероятно, — что перед нами черновик или копия настоящего письма Марии, предназначенного другому адресату и написанного в другое время и при других обстоятельствах. В таком случае лордам конфедерации было достаточно добавить одну фразу: «из Глазго, утром в субботу». Одним росчерком пера ничем не примечательное письмо превращалось в улику. Упоминание о Крейгмилларе легко объяснить — это было любимое место отдыха Марии, куда она регулярно приезжала на срок от нескольких дней до нескольких недель.

Второе письмо более длинное и, как утверждалось, отправленое из Глазго в то время, когда Мария пыталась убедить Дарнли вернуться вместе с ней в Крейгмиллар. Кроме того, оно самое длинное из восьми «писем из ларца». Выбранное лордами из-за якобы явных аллюзий с заговором, оно также наполнено страстью и желанием воссоединиться с любимым. Начинается оно на печальной ноте: «Легко представить мое состояние после того, как я покинула место, где осталось мое сердце…» Автор, женщина, попрощалась со своим любимым и продолжила путь в Глазго, где ее встретил посланец от графа Леннокса, лэрд Ласса, с сорока людьми, ни один из которых не был жителем города. Прибыв на место, она узнает, что Дарнли уже наводил о ней справки. Когда она навещает его, прикованного к постели, то удивляется, насколько хорошо он информирован обо всем, что происходило в Холируде. После первой встречи она отправляется ужинать.

Поздно вечером Дарнли снова зовет ее и обрушивает на нее свои обычные жалобы, обвиняя в своей болезни, которая, по его убеждению, вызвана ее пренебрежением. Он просит о примирении. И даже умоляет о прощении. Она отвечает, что уже много раз прощала его, однако он не бросил своего распутства. «Я молод, — протестует он. — Разве мужчине моего возраста не позволено дважды или трижды ошибиться или нарушить обещание, а потом раскаиваться и ругать себя за это?»

Дарнли обещает изменить свое поведение, если его еще раз простят. «Я ничего не прошу, — говорит он, — кроме того, чтобы мы делили трапезу и ложе как муж и жена. А если этого не случится, я никогда не встану с этой постели». Автор спрашивает, почему, в таком случае, Дарнли пытался покинуть страну на английском судне. Он все отрицает, но в конечном счете признается, что беседовал с моряками. Затем она обращается к слухам о его тайных замыслах и передает слова Хейгейта, что он вместе с Ленноксами составил заговор, чтобы заключить ее в тюрьму и самому править от имени ее сына [76] См. главу 18. . Автор не соглашается отдаваться Дарнли и предлагает перевезти его в Крейгмиллар на конных носилках: «Я сказала ему, что сама привезу его в Крейгмиллар, где смогу вместе с лекарями ухаживать за ним и одновременно быть ближе к моему сыну». Дарнли наотрез отказывается. Он не хочет, чтобы кто-то видел его покрытую язвами кожу. И сердится на дальнейшие расспросы о его замыслах: «Он не желает, чтобы его видели, и впадает в гнев, когда я говорю ему об Уокере, обещает оторвать ему уши и называет лжецом».