Джон Гай - Две королевы

В характере самой Марии тоже немало противоречий, но некоторые ее качества не подлежат сомнению. Она была обаятельной, умной, общительной, живой, доброй, щедрой, верной сторонникам и друзьям, преданной своим родственникам Гизам, даже несмотря на отсутствие взаимности. Она могла быть изобретательной и храброй, отличалась язвительным остроумием и никогда не была такой оживленной и энергичной, как в те минуты, когда в стальном шлеме скакала во главе своей армии.

Но ее эмоциональные потребности были глубоки. Она ждала, что ее будут любить, и нуждалась в любви. И в значительной степени получила то, к чему стремилась: ребенком от своих родственников Гизов, взрослой от четырех Марий, от слуг, а также — до ее брака с Босуэллом — от народа, который был очарован ее юностью, красотой и обаянием. Мейтланд был близок к истине, когда предсказывал, что простые люди Шотландии будут заворожены ее легкими улыбками и гримасами. Но как королеве ей не хватало любви партнера, равного, которому она могла бы поведать свои тревоги и который сглаживал бы ее импульсивность. И это желание иметь союзника, мужа, короля, привело к ее самым нелепым и не свойственным для нее ошибкам. Королевское звание означало, что она всегда окружена людьми, но Мария часто страдала от одиночества, и чрезмерная любовь к домашним животным стала следствием ее эмоциональной изоляции в последние годы жизни. Безрассудный риск, когда в 1586 г. она одобрила нелепый заговор, в котором были даже не ясны мотивы его главных участников, — это результат ее отчаяния.

Тем не менее Мария была настоящей знаменитостью. Толпы людей собирались ради того, чтобы посмотреть на ее венчание в соборе Нотр-Дам в Париже и на торжественный въезд в Эдинбург и Перт. После возвращения в Шотландию она привнесла в скучную рутину шотландского двора нечто новое, более живое и интересное. Когда ее в последний раз вели по улицам Эдинбурга, прежде чем отправить в Лох-Ливен, крики «сожгите ее, сожгите ее!.. убейте ее, утопите ее!» раздавались вовсе не из толпы горожан — это кричали специально отобранные люди, расставленные по всему маршруту лордами конфедерации.

Что касается самих этих лордов, кодекс чести которых основывался на верности клану и местных связях, то они придерживались совсем иных правил игры. Любовь и верность покупалась, как любой другой товар. Для Марии это превратилось в неравный бой. По всей видимости, она была не пешкой в политической игре и не сиреной, склонной манипулировать людьми, а знатоком человеческого характера, способной обращаться с людьми не менее искусно, чем ее английская кузина и соперница. Она наслаждалась своей ролью королевы и на какое-то время сумела объединить раздираемую распрями и опасно нестабильную страну. Вопреки распространенному стереотипу, которого придерживался Нокс, она умела управлять, руководствуясь не только чувствами, но и разумом. На самом деле ее возвращение в Шотландию из Франции прошло так успешно, что уже через полгода Мейтланд сообщал Сесилу: «Королева, моя госпожа, ведет себя так достойно во всех отношениях, как того можно только желать. Если что-то упущено, вина скорее лежит на нас».

Мария была королевой до мозга костей. Наиболее ярко это проявлялось в ее желании защитить свое достоинство и сохранить лицо. Тем не менее она могла быть капризной, удивительно наивной и слишком доверчивой. Она проявляла наивность в своем убеждении, что кровь гуще воды и что ее дядя, кардинал Лотарингский, и единокровный брат Морей не поставят свои интересы выше ее интересов; и такое повторялось неоднократно. Она наивно предполагала, что Босуэлл любит ее просто потому, что она любит его. Она была наивной, сбежав в Англию после поражения при Лангсайде и ожидая, что Елизавета поможет ей вернуть утраченный трон. Но ярче всего наивность Марии проявилась в ее предположении, что сын, совсем не помнивший мать, никогда ее не предаст.

В глубине души она верила в судьбу. Отвергнутая своими дядями или шотландскими лордами, она каждый раз пыталась снова навести мосты, пока убийство Дарнли не исключило такую возможность. Ее храбрость никогда не ставилась под сомнение. Даже Нокс одобрительно отзывался о ее «мужской» способности настоять на своем в столкновении с Дарнли после убийства Риццио, когда ей удалось переиграть его и вместе с ним под покровом бежать из Холируда; будучи на последних месяцах беременности, она верхом преодолела путь до Данбара, останавливаясь только тогда, когда ее начинало тошнить. Мария два раза пыталась бежать из Лох-Ливена на лодке, причем второй раз успешно, а после сражения у Лангсайда проскакала шестьдесят миль без остановки.

Мария изо всех сил пыталась сохранить брак с Дарнли, несмотря на его недопустимое поведение. И только угроза государственного переворота заставила ее поместить Дарнли под домашний арест в замке Крейгмиллар. Выйдя за Босуэлла, Мария старалась делать вид, что все в порядке, даже после того, как он сбросил маску и перестал сдерживать себя. За все годы неволи она ни разу не позволила себе слабости. Слуги строго придерживались протокола королевского двора в изгнании, а Мария всегда следила за свой внешностью, хотя в уединении своей спальни с болью и отчаянием смотрела, как редеют ее волосы и увеличивается окружность талии. Она была полна решимости соответствовать своему образу, несмотря на то что молодость и красота неумолимо покидали ее, и тратила очень много денег и сил, чтобы получить самую роскошную одежду и драгоценности, которые носила в замкнутом мирке своей тюрьмы.

Ее «решение» вопроса о женщине-правителе вряд ли можно назвать радикальным. «Понимаете, — сказала она Рэндольфу в Сент-Эндрюсе незадолго до свадьбы с Дарнли, — остаться незамужней — это не для меня». Она поступала так, как, по мнению советников-мужчин, должна была поступать любая женщина-правитель: вышла замуж и родила наследника для своей страны. При выборе первого и второго мужа Мария руководствовалась только династическими критериями. Загадочным выглядит выбор третьего мужа. Тут все сложнее. Она познакомилась с Босуэллом, когда тот выступал в роли защитника королевы от непрерывных нападок лордов, а затем вышла за него замуж, чтобы скрепить договор. Это был трезвый расчет. После возвращения в Шотландию она оказалась в быстро меняющемся мире, и Босуэлл, по ее мнению, давал ей шанс найти опору. «В этой стране, разделенной на фракции, — сказала она, — стало невозможно поддерживать порядок без того, чтобы наша власть не получала помощь и укрепление со стороны мужчины». Однако Мария сама подтолкнула себя к катастрофе, позволив Босуэллу, женатому мужчине, соблазнить ее в Данбаре. Ее самая большая ошибка — позволить себе, королеве, влюбиться.