Джон Гай - Две королевы

Свадьба состоялась в воскресенье 29 июля. Около шести часов утра графы Леннокс и Атолл подвели Марию к алтарю в королевской часовне Холирудского дворца. Королева облачилась в deuil blanc , подчеркивая свой статус вдовы; она была одета точно так же, как после смерти Франциска II.

Прибыл Дарнли, новобрачные обменялись клятвами, и жених надел на правую руку Марии три кольца, причем среднее с крупным бриллиантом в обрамлении красной эмали [22] В те времена в Британии обручальное кольцо носили на правой руке. . Новобрачные преклонили колени и прочли молитву, после чего Дарнли внезапно ушел. Он стремился избежать обвинений в «идолопоклонстве» и поэтому направился прямо в королевские покои, отказавшись присутствовать на торжественной мессе после венчания.

По окончании службы Мария вернулась к себе в спальню. Она ликовала, что ей хватило решимости добиться этой свадьбы, и та удалась, несмотря на поведение Дарнли. В частности, королева хотела, чтобы церемония стала символом объединения. Пригласили всю знать, и во время ритуала, символизировавшего изменение ее статуса, превращение из вдовы в супругу, она позволила каждому из присутствующих извлекать одну из булавок, которыми белая накидка крепилась к платью. Затем все, за исключением Дарнли, ушли, и Мария переоделась. Как чопорно отметил Рэндольф, они «не отправились сразу в постель, чтобы показать всему миру, что к браку их подтолкнула не похоть, а лишь необходимость не оставлять надолго страну без наследника».

Затем последовало величайшее «веселье и танцы», или, как мрачно выразился Нокс, «на протяжении трех или четырех дней не было ничего, кроме балов, танцев и пиров». Мария и Дарнли во главе торжественной процессии проследовали на официальный банкет, на который были приглашены лорды. При появлении новобрачных заиграли трубы; точно так же, как во время венчания Марии с дофином в соборе Нотр-Дам, герольды кричали «Дар!» и швыряли деньги гостям. Вторая половина дня прошла в танцах и шумном веселье, после чего начался второй банкет, на который были приглашены все остальные. Танцы продолжались до глубокой ночи, а затем «они легли спать».

Рэндольфа пригласили на второй банкет, однако он был вынужден отказаться. Посол Елизаветы не мог допустить поступка, который можно было бы интерпретировать как признание брака. Елизавета и Сесил уже решили, что никогда не признают Дарнли королем — и даже мужем Марии. Мария это понимала, но ей так хотелось, чтобы Рэндольф пришел на банкет, что она две недели не позволяла его любовнице Марии Битон видеться с ним, обещая, что они могут потанцевать друг с другом, если он придет. Но тщетно.

В понедельник в полдень герольды провозгласили Дарнли королем Шотландии. Предполагалось установить двуединую монархию, в которой высшая власть будет принадлежать «совместно» королю и королеве. Все официальные письма и документы должны подписываться «Генрих и Мария, король и королева Шотландии».

Объявление было встречено презрительным молчанием. Ни один из дворян не ответил: «Аминь», — а затем тишину нарушил одинокий голос Леннокса, воскликнувшего: «Боже, храни Его Величество».

На этой роскошной свадьбе веселье не было искренним. На первом банкете королевской чете прислуживали Атолл и Мортон, единственные лорды, безоговорочно поддерживавшие нового короля. Больше никто не согласился прислуживать Дарнли или подавать ему еду. Морей, Аргайл и Шательро отказались даже присутствовать на свадьбе. Все трое были оскорблены и собирали вооруженные отряды. Они намеревались поднять мятеж и заставить Марию расстаться с человеком, который, как они опасались, попытается их уничтожить. Они написали Сесилу, прося прислать войска и артиллерию, и отправили в Лондон за помощью своего представителя. Затем лорды обратились к Рэндольфу и графу Бедфорду за материальной помощью. Они просили 3000 фунтов — такую сумму выделил им Сесил шесть лет назад, когда они подняли мятеж против матери королевы Марии.

30 июля Елизавета отправила Джона Торнуорта, своего постельничего, специальным посланником в Шотландии. Ему поручили встретиться с Марией, всякий раз игнорируя Дарнли, и выразить протест против ее «очень странного» и «не добрососедского поведения». Он должен был сказать шотландской королеве, что она введена в заблуждение «дурным советом».

Елизавета решила направить кузину на путь истинный. Мария должна знать, что «поступает опрометчиво, вызывая подобный раскол среди своей знати». По мнению Елизаветы, надвигалась гражданская война. Мария должна помириться с Мореем, человеком, «который так хорошо служил ей».

Но Мария придерживалась другого мнения. Еще до того, как Торнуорт добрался до Эдинбурга, Морея обвинили в мятеже и объявили вне закона; по прибытии английского посла Мария прочитала ему целую лекцию. Королева, заявила она, имеет полное право выходить замуж, не ставя в известность других правителей. Она не собирается «спрашивать указаний правительства моей доброй сестры относительно дел в моей стране» и считает, что у правителей не принято вмешиваться во внутренние дела соседних государств. Монархи «подчиняются непосредственно Богу и только перед ним отчитываются о своих деяниях». Кому, как не Елизавете, знать об этом.

Что касается Морея, то Мария посоветовала Елизавете «больше не вмешиваться в частные дела, касающиеся его или любого другого подданного Шотландии». Английская королева должна прислушаться к этому совету, если не хочет ответных действий Марии в отношении ее свекрови, графини Леннокс, которую Елизавета незаслуженно держит в тюрьме.

Мария была непреклонна. Несмотря на многочисленные недостатки Дарнли, она считала себя победительницей. Трудно сказать, действительно ли Мария укрепила свои позиции, однако она обрела уверенность, позволявшую перейти к решительным действиям. Впервые за всю историю взаимоотношений с английской королевой условия выдвигала Мария, а не Елизавета. Ее предложение заключалось в следующем. Мария и ее супруг не будут настаивать на немедленных династических правах и не будут поддерживать английских мятежников. Они не станут заключать союзы с иностранными правителями, направленные против Елизаветы, не будут пытаться изменить религию, законы и традиции Англии. В ответ они ожидают, что Елизавета воздержится от союза с иностранными правителями и шотландскими мятежниками, а также актом парламента подтвердит право Марии и Дарнли унаследовать английский трон.

Первый раз в жизни Мария определяла повестку дня, и ей это нравилось. После краткого увлечения Дарнли и иллюзии, что она нашла свою любовь, Мария поняла, что ее брак — всего лишь вопрос удобства. Дарнли был непопулярен, и она это знала. Однако она могла компенсировать это собственной популярностью, а ее положение как замужней королевы, способной дать стране наследников престола, было прочнее, чем когда-либо за все время после возвращения из Франции. Между ней и долгим безмятежным правлением стоял только ревнивый и вероломный Морей со своими союзниками. Теперь следовало разобраться с ними.