Джон Гай - Две королевы

Это был удивительный аргумент, открывающий для нас окно в давно ушедший мир, где монархические браки могли менять судьбы народов. Сесил был самым непреклонным противником Марии. Любой брак, который она могла заключить, пока Елизавета оставалась незамужней, представлял угрозу безопасности Англии. Слова об «отходе» от «верности» произвели сильное впечатление, поскольку именно таким языком формулировалось обвинение в государственной измене. Сесил намекал, что если Мария выйдет замуж без согласия Елизаветы, это будет враждебный акт.

Никто не возразил Сесилу. На самом деле некоторые члены Тайного совета утверждали, что если Мария выйдет за Дарнли, угроза будет еще больше, чем в случае ее брака с доном Карлосом или эрцгерцогом. Они боялись, что Дарнли, английский подданный, в жилах которого текла королевская кровь, способен собрать армию в поддержку католицизма и развязать гражданскую войну.

Теперь это кажется чрезмерной реакцией, но Сесил и его союзники действительно так думали. Они опирались на отчет Трокмортона, который утверждал, что Мария решительно настроена выйти за Дарнли, и «делу нельзя воспрепятствовать ничем, кроме силы». Главная цель обсуждения — решить, желает ли Англия внутренней войны. Поэтому собрание Тайного совета превратилось в полномасштабное стратегическое совещание, в результате которого появился план действий, включающий просьбу к Елизавете более благосклонно отнестись к положению леди Екатерины Грей.

Сесил передал Елизавете копию своих записей. Обычно она отказывалась слушать его опасения насчет своей «безопасности» — но не в этот раз. Графу Бедфорду, самому высокопоставленному английскому чиновнику на границе и губернатору города Берика, было приказано усилить бдительность, а также помогать Рэндольфу засылать шпионов в соседнее королевство. Графиню Леннокс вернули в Тауэр, и в Шотландию снова были отправлены письма, вызывающие Леннокса и Дарнли в Лондон. Рэндольф получил их с дипломатической почтой 2 июля и тут же вручил адресатам. Как он сообщал, те были «чрезвычайно смущены».

Услышав, что Леннокса и Дарнли отзывают, Мария расплакалась. До сих пор ее слезы вызывались самыми разными эмоциями: скорбью из-за тяжелых утрат, печалью и депрессией во время приступов меланхолии, гневом и отчаянием при столкновениях с Ноксом или лордами, беспомощностью и жалостью к себе после предательства других. На этот раз все чувства нахлынули сразу. Душевная буря полностью поглотила ее, и две недели королева молча бездействовала. Затем тучи развеялись и Мария приняла решение. Она приказала Ленноксу и Дарнли остаться в Шотландии, таким образом бросив вызов Елизавете.

Теперь обратной дороги не было. Мария собралась с духом и начала готовиться к свадьбе. Она сделала выбор и не собиралась отступать. «Я знаю, — сказала она Рэндольфу, — что Ваша госпожа намеревалась оскорбить меня и отвратить от Англии, Франции и других стран, и когда я это поняла, то подумала, что больше не стану слушать ее пустые обещания, но, будучи [такой же] свободной, как она, буду держаться своего выбора».

Сесил прочел целую лекцию английскому Тайному совету, вспомнив события прошлого вплоть до Хаддингтонского договора, а теперь Мария также обрушила на Рэндольфа историю своих переговоров с Елизаветой, от ее желания начать все «с чистого листа» и обменяться портретами до усилий устроить встречу двух королев, а также бесконечных зигзагов и двусмысленностей, которые стали результатом попыток англичан навязать ей выбор мужа.

Теперь, сказала она, «слишком поздно». Того, что могло привести к взаимной выгоде, уже не существует. И виновата в этом только Елизавета. «Если бы Ваша госпожа обращалась со мной так, как я надеялась, то даже собственная дочь не могла бы быть более послушной ей, чем я».

Мария не могла не вспомнить о родстве и зависимости, поскольку именно эти аспекты окрашивали ее отношения с Елизаветой после смерти Франциска II. Однако она яростно защищала свое право как королевы и как женщины выбрать себе мужа. Елизавету это не касается, хотя Мария надеялась, что английская королева одобрит ее выбор. «Она может обижаться на мое замужество не больше, чем я на ее, — сказала Мария, — а в остальном я приму ту судьбу, которая уготована мне Господом».

Затем Рэндольф совершил серьезную ошибку. Он предложил — в форме запоздалых раздумий, — что Мария могла бы обратиться в протестантство. Тогда Елизавета относилась бы к ней намного лучше. Мария мгновенно нанесла ответный удар.

«Что бы это изменило?» — спросила она. «Возможно, — ответил Рэндольф, — это каким-то образом подвигло бы Ее Величество быстрее дать согласие на Ваш брак».

«Что?! — воскликнула Мария. — Вы говорите, что я должна торговать своей верой или подчиняться воле Ваших министров? Этому не бывать».

Предложение Рэндольфа было оскорбительным и унизительным. И еще больше укрепило решимость Марии.

«Вам меня никогда не убедить, — резко бросила она, — что это я разочаровала Вашу госпожу, а не она меня, и для нее потеря моей дружбы точно такое же несчастье, как потеря ее дружбы для меня». С этими словами она встала и удалилась.

Воскресным утром 22 июля 1565 г. в соборе св. Джайлса было оглашено предстоящее бракосочетание Марии, а во второй половине дня Дарнли стал герцогом Олбани. В следующую субботу в девять вечера на Маркет-Кросс в Эдинбурге появились герольды и объявили, что венчание состоится на следующий день и по окончании праздничных церемоний Дарнли станет королем Шотландии.

На этом настаивал сам Дарнли, хотя обычно перед дарованием королевских титулов было принято советоваться с парламентом. Тайный совет целый день обсуждал это предложение. Марии достаточно быстро удалось убедить колеблющихся, но Дарнли все испортил, заявив, что его больше волнуют английские католики, чем шотландские протестанты, — типичное для него безответственное и глупое замечание, уничтожившее то доброе отношение к нему, которого он добился, посещая проповеди Нокса.

Мария поступила неразумно, уступив требованиям Дарнли относительно титула. Она действовала наивно и импульсивно; логичнее было бы настоять на консультации с парламентом и использовать этот предлог для отсрочки окончательного решения, пока она не убедится, что Дарнли достоин такой власти.

Но Дарнли не желал слушать никаких возражений. Свою роль сыграла и сила гендерных стереотипов. Он мужчина, а Мария — женщина, и она считала, что в данном случае должна подчиниться мужчине и мужу. Брак требовался ей, чтобы не потерять лицо. Она даже пришла на заседание Тайного совета и поговорила со многими лордами, чтобы обеспечить нужный результат голосования. Когда решение было наконец принято, герольды ждали еще шесть часов, прежде чем объявить о нем.