Джон Гай - Две королевы

Проведя почти год во Франции, Босуэлл снова решил действовать. В конце февраля 1565 г. он направил Марии петицию с просьбой разрешить ему вернуться домой, в которой выказал должное смирение, соглашаясь принять условия, приличествующие его «званию и происхождению». Реакция Марии была неоднозначной. «Сама она, — говорил Рэндольф, — не настроена против него, но существует множество причин, почему его не так привечают, как других».

Однако Босуэлл редко соблюдал формальности. Он вернулся в Шотландию, не дожидаясь ответа. Морей хотел, чтобы его объявили вне закона. «Говорят, королева разрешила, — писал граф Бедфорд из Берика, — но сомнительно, что она приведет это в исполнение».

Босуэлл сначала отправился повидаться к матери в Хаддингтон, но быстро уехал оттуда, поскольку опасался за свою безопасность, на что у него имелись серьезные основания, — Морей начал охоту за ним. По мнению Морея, Босуэлл представлял собой вечно кровоточащую рану. Морей никогда не простит его за кражу у капитана Кокберна первой партии английского золота, которое так ждали. «Он добивается своего с таким упорством, — продолжал Бедфорд в своем следующем докладе, — что Шотландия не выдержит их обоих».

Вскоре Босуэлл вернулся в Хермитедж. Здесь он подвергся еще большей опасности. Его слуги пересказывали «разные слова», якобы произнесенные им во Франции, — и в том числе угрозы убить Морея, Мейтланда и Сесила. Кроме того, до ушей королевы донесли приписываемую ему шутку, что из Марии и Елизаветы «не получится даже одна честная женщина». Распространялись и еще более сомнительные (учитывая, что слуги Босуэлла хотели получить вознаграждение за информацию) слухи, будто бы он оскорблял Марию, называя «шлюхой» ее дяди, кардинала Лотарингского. Босуэлл даже не снизошел до ответа на подобные обвинения, а сразу бросился в контратаку, обвинив Мейтланда в попытке подкупить брадобрея, чтобы тот отравил его.

Мария устала от этих распрей. Все прояснилось после решительного заявления Елизаветы, что она ничего не станет решать относительно династических прав Марии, пока сама не выйдет замуж или не объявит о своем решении никогда не вступать в брак. Теперь Дарнли был под присмотром Марии, а Босуэлл представлял собой досадную помеху. «Она поклялась своей честью, — писал Рэндольф, — что он никогда не добьется ее благосклонности». Его возвращение вызвало «решительное недовольство», и ему приказали явиться ко двору и ответить на обвинение в побеге из тюрьмы. Хотя и проявив недовольство, Мария поставила Босуэллу очень мягкие условия. Морей требовал ареста Босуэлла по обвинению в измене, но после вмешательства Марии граф отделался всего лишь залогом в размере 200 фунтов.

Это предопределило исход дела Босуэлла. Судебное заседание назначили на 2 мая 1565 г. Морей прибыл в Эдинбург с большим отрядом, пытаясь произвести впечатление на суд и обеспечить обвинительный приговор. Но Босуэлл к этому времени скрылся, возможно при попустительстве Марии. Она по-прежнему держала его «в рукаве», предполагая, что когда-нибудь он ей пригодится. Но пока она замужем за Дарнли, Босуэлл не должен мешать. «Считается, — писал один из шпионов Рэндольфа, — что Ее Величество королева облагодетельствует его, но я убежден, что Ее Величество не объявит об этом теперь».

Босуэлл вернулся во Францию, где провел всего лишь несколько недель. В его отсутствие суд признал его виновным, но Мария вмешалась и не дала секретарю суда назначить наказание. В итоге Босуэлл сумел избежать конфискации земель, а дело просто отложили на тот случай, если он будет плохо себя вести в будущем.

Его положение изменилось после того, как Морей восстал против брака Марии с Дарнли. Мария вызвала Босуэлла за десять дней до свадьбы. Она твердо решила отомстить брату за предательство и могла действовать безнаказанно, поскольку уже не зависела от его союзников, чтобы получить поддержку в Тайном совете. Она знала, что Босуэлл идеален в роли мстителя. Вражда между ним и Мореем зашла слишком далеко. В довершение всего Мария также предоставила свободу действий лорду Гордону, сыну и наследнику побежденного графа Хантли, семья которого была полностью уничтожена в сражении при Корричи. Когда Гордоны были атакованы Мореем и лишились своих земель и имущества, лорд Гордон, будучи протестантом, спасся только благодаря заступничеству своего тестя, Шательро. Его отправили не на галеры, а под домашний арест в Данбаре, где он провел более двух лет. Через две недели после вызова Босуэлла Мария освободила Гордона также под честное слово. Об этой милости было объявлено в Эдинбурге, и через два дня он уже явился на аудиенцию к Марии и Дарнли в Холирудский дворец. Гордон снова поступил на королевскую службу, и ему вернули сначала титул лорда Гордона, а затем графа Хантли — со всеми землями и привилегиями, принадлежавшими его отцу. В подтверждение королевской милости требовался еще указ парламента, но Мария твердо решила восстановить все наследственные права Хантли.

И Хантли не остался в долгу. Он не только участвовал в подавлении мятежа, поднятого Мореем и его союзниками, но также объединился с Босуэллом, став его ближайшим другом и союзником, а на следующий год их дружба была скреплена родственными связями — Босуэлл женился на сестре Хантли, леди Джин Гордон.

Когда Морей и его союзники подняли мятеж, для Марии важнее всего было действовать быстро. Вызвав Босуэлла, она не стала ждать его возвращения, а сразу нанесла ответный удар. Бунт следовало подавить в зародыше, и поскольку мятежников поддерживало очень небольшое число лордов, Мария воспользовалась благоприятной возможностью. 26 августа войско было собрано — на выплату жалованья солдатам королева пожертвовала свои драгоценности. Она добилась беспрецедентно быстрого успеха в формировании королевской армии. Мария вышла в поход из Эдинбурга во главе десятитысячного отряда, что в пять раз превышало силы противника. Морей обнаружил, что в этот раз он имеет дело не со старой вдовствующей королевой, страдающей от водянки и опирающейся на непопулярные французские войска, а с очаровательной, энергичной и разгневанной правительницей, которую поддерживают ее подданные.

Поскольку Морея последний раз видели в Эршире, Мария направилась именно туда через центральную часть Шотландской низменности. Несмотря на ветер и проливной дождь, они с Дарнли продвигались довольно быстро. В седельной кобуре королевы находился пистолет, голову венчал стальной шлем; рядом с ней Дарнли красовался в позолоченной кирасе. Мария ощущала себя в своей стихии и пребывала в прекрасном настроении. В военной кампании, которая получила меткое название «загонный рейд», поскольку Мария постоянно гнала противника перед собой, инициатива с самого начала принадлежала королевским войскам. Как сообщал Рэндольф, «королева преследует мятежников так плотно и с такой силой, увеличившейся в разы благодаря ее мушкетерам, что не дает им времени для отдыха ни на одном месте». Даже Нокс был вынужден признать ее отвагу. «Несмотря на утомительность этого предприятия, — писал он, — храбрость королевы сравнялась с храбростью мужчин, она всегда была в первых рядах».