Сергей Веригин - Под чужими знаменами: военный коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны (1939–1945)

Плен для финнов оказался недолгим. Уже в апреле 1940 г. между СССР и Финляндией начался обмен военнопленными.

Несмотря на все усилия советских органов, эффективность идеологической деятельности среди финских военнопленных была весьма низкой. Об этом свидетельствует тот факт, что после многочисленных уговоров остаться в СССР, а иногда и угроз о том, что после возвращения в Финляндию военнопленные будут расстреляны, лишь небольшая часть финнов приняла решение остаться в Советском Союзе. По документам трудно установить точную цифру таких людей. В книге учета Грязовецкого лагеря из 600 финских военнопленных только 14 человек проходили с отметкой «добровольно остался в СССР» [76] Родина. 1995. № 12. С. 101. . И в действительности их вряд ли было немногим больше.

В. П. Галицкий в монографии «Финские военнопленные в лагерях НКВД (1939–1953 гг.)» по этому поводу пишет: «Из всего количества финских военнопленных осталось на постоянное жительство в СССР и приняло советское гражданство 20 граждан Финляндии, из них трое русских по национальности. Среди оставшихся в СССР были следующие финские военнопленные: Суутари Отто Матти, финн, 1910 г. р., приход Салми, служил в отдельном батальоне 2-й роты резерва, в плен попал 8 января 1940 г. в д. Салла; Салминен Вилье-Еханнес, финн, 1915 г. р., пос. Ямя, служил рядовым 6-й роты 62-го полка, попал в плен 28 февраля 1940 г. в районе Перо; Пуссила Юрье Хейкки, финн, 1916 г. р., д. Сипола, служил во 2-й роте 26-го полка, в плен попал 26 февраля 1940 г. в районе Вуоксенранта; Маннонен Леви Микко, финн, 1911 г. р., Выборгская губерния, служил в 7-й роте 31-го полка, в плен попал 12 декабря 1939 г. в районе Муолаа, и др.» [77] Галицкий В. П . Финские военнопленные в лагерях НКВД (1939–1953 гг.). С. 67. .

С самого начала военных действий большой интерес к финским военнопленным стали проявлять и советские разведорганы. Уже в ходе первых допросов финнов на приемных пунктах военнопленных их сотрудники особое внимание уделяли «классово близким элементам — рабочим и крестьянам», никогда не состоявшим в шюцкоре, Карельском академическом обществе и других, как считали в СССР, антисоветских организациях. У таких лиц выявляли мотивы вступления в финскую армию, настроение, с которым они воевали, имеют ли данные люди родственников в СССР (прежде всего в Карелии) и т. п.

Особым вниманием и доверием спецслужб пользовались те финны, которые добровольно сдались в плен Красной Армии. Как правило, они давали подробную информацию о составе и командовании своих частей, рассказывали о том, кто среди их сослуживцев состоял в шюцкоре и других военизированных формированиях, сообщали и другую полезную для советских органов информацию. Именно среди таких людей велась вербовка агентов.

В последние годы автору монографии удалось познакомиться с некоторыми прежде секретными архивными документами периода Зимней войны. В карельских государственных и ведомственных архивах были обнаружены списки финских военнопленных, которые были завербованы органами НКВД в период Зимней войны, прошли соответствующую разведподготовку в СССР и затем в качестве агентов в 1940–1941 гг. были заброшены на территорию Финляндии.

Однако анализ этих архивных материалов показывает, что эффективность вербовки и работы этих агентов на родине была низкой. Большинство из них либо было арестовано спецорганами Финляндии, либо они сами после переброски в Финляндию добровольно обращались в эти органы, заявляя, что были завербованы НКВД. Многие «агенты» не только давали подробную информацию об их подготовке в разведшколах на территории СССР, раскрывали свои «задания», но и обещали сообщать в соответствующие органы, если на них выйдут «русские шпионы».

Так, Илмари Фагерстрём, член шюцкора, попал в плен в 1939 г., был завербован советскими спецслужбами и в 1940 г. заброшен в Финляндию. Сдался финским властям и обещал помощь в разоблачении русских разведчиков. Суло Ярвинен, будучи в плену в период Зимней войны, дал согласие на сотрудничество с советской разведкой. Однако после переправки в Финляндию в 1940 г. сдался финской полиции, дал сведения о своей вербовке в СССР и обещал помощь в разоблачении «советских шпионов», если они выйдут на него. Тойво Муукка попал в плен в 1939 г. и дал согласие на сотрудничество с советскими спецслужбами. Прошел соответствующую подготовку в спецшколе НКВД и в 1940 г. с общей массой финских военнопленных был возвращен в Финляндию. Но сразу признался финским следователям в том, что является «русским шпионом», рассказал о процессе вербовки и подготовке в спецшколе и обещал содействовать в раскрытии других советских разведчиков, если они будут искать контакты с ним [78] НА РК. Ф. 287. Оп. 2. Ед. хр. 5. Л. 4–165. .

Вместе с тем автор не исключает тот факт, что некоторые бывшие военнопленные могли не признаться финским властям об их вербовке советскими спецорганами и продолжить свою работу на них уже в период войны 1941–1944 гг. Вполне понятно, что данный материал до сих пор остается секретным.

Финская сторона также пыталась склонить к военному сотрудничеству часть советских военнопленных. По данным российских исследователей, продовольственное снабжение советских военнопленных было весьма скудным (в сравнении с тем рационом, который имели пленные финны в СССР), наблюдались случаи жестокого обращения с пленными, хотя нормы международного права в основном соблюдались [79] Зимняя война, 1939–1940: политическая история. Кн. 1. М., 1999. С. 326. . Эти тяжелые условия существования были главной причиной того, что небольшое количество советских военнопленных встало на путь коллаборационизма.

Впервые идею создания «русской народной армии», которая бы вместе с финнами боролась с Красной Армией, в самом начале советско-финляндской войны высказали представители русских эмигрантских кругов. В прессе Российского общевоинского союза (РОВС) отмечалось, что возникшая «зимняя война» стала поводом для возобновления «нашей общей борьбы» и «явилась одним из наиболее благоприятных для нас случаев и притом в наиболее выгодных для нас условиях» [80] «Мы должны учесть наш опыт в Финляндии…»: РОВС об уроках «Зимней войны»: (из Бахметьевского архива Колумбийского университета США) // Россия и Финляндия в XX веке. СПб., 1997. С. 321. .

В декабре 1939 г. финское руководство стало получать об этом первые сведения. Так, из финляндского представительства в Таллине в МИД было направлено письменное обращение одного из проживавших в Эстонии людей, входящих «в руководство русских белых». Финские дипломаты не раскрывали фамилию этого человека, но его мысли были представлены весьма подробно. В приложенном к донесению документе советовалось: «В первую очередь в Финляндии надо организовать русскую национальную боевую единицу, которая бы приняла участие в боях на фронте». Причем конкретно рекомендовалось далее обратиться для соответствующей помощи к Русскому общевоинскому союзу, возглавляемому бывшим генералом А. П. Архангельским, а основу для будущей «армии» создать на базе военнопленных, «которые, несомненно, в более или менее крупных массах будут сдаваться в плен или переходить на сторону антисоветских сил» [81] Цит. по: Барышников Н. И . Финляндия: из истории военного времени, 1939–1944. СПб., 2010. С. 352. .