Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

с англичанами в какой-то там Южной Америке болезненно аукнулась бы на непосредственном стыке Российской и Британской империй: на Памире, на Дальнем Востоке, а то и в Европе [82] Исходя из этого, Ионии отказал и аргентинцам, когда они предлагали России взять в аренду остров Эстадо на подходах к Магелланову проливу (в противовес британской базе на Фолклендских островах). .

В Уругвае, как видим, Александр Ионии вообще сделал британцев прямыми помощниками русских.

Я далёк от того, чтобы идеализировать этого дипломата и называть его всевидящим пророком. Но, в известной степени, это действительно стало репетицией того, как русские с англичанами (очень разные уже и тогда) потом вместе будут и в Первую, и во Вторую мировую.

Как редки такие случаи! Как часто, имея даже общих врагов, мы продолжаем выяснять друг с другом отношения! Но, наверное, было бы по-иному, и как-то по-другому называлась бы и наша планета. Впрочем, одна такая планета, где русский с англичанином друг друга поняли, однажды была: планета Уругвай.

И ещё. Конечно, я рискую вызвать неудовольствие и у патриотов-консерваторов, и у либералов-космополитов, но рискну.

Я навсегда запомнил день, когда в отставку с поста британского премьер-министра уходил Тони Блэйр [83] На мой взгляд, кириллицей его фамилию Blair надо передавать именно так. . Конечно, к тому времени репутация его была сильно подмочена войной в Ираке, и это был уже не тот всеобщий любимец, кто и меня совершенно обаял своей открытой манерой (когда я дважды писал с ним интервью). Как бы то ни было, минимум, по старой памяти, Блэйр позволил себе в день отставки быть прежним собой: смешливым, обаятельным и остроумным.

В тот день он сказал, что одной из главных радостей в жизни для него является его британскость: «Потому что есть в этом что-то особенное: быть британцем».

В сегодняшнем мире такие признания часто воспринимаются чем-то не совсем «политкорректным»: многим кажется, что таким образом англичане ставят себя выше других. Мне же кажется, что нечего тут стесняться. Британия и конкретно англичане (равно, как и Россия и конкретно русские) — народы удивительные. На мой взгляд, англичане и русские сыграли поистине выдающуюся роль в том, чтобы многие отсталые окраины планеты вкусили плодов современности и встали на путь прогресса.

Конечно, и англичане, и мы, русские, не раз, говоря по-простому, в своих владениях напортачили. Еще нескоро к англичанам будут относиться безразлично в Индии, а к русским — в Прибалтике. Но многим другим нашим вчерашним подопечным мы дали и шанс , которым они не преминули воспользоваться, чтобы пойти вперед уже самим. Буквально два примера: Сингапур и Казахстан.

Естественно, друг от друга россияне и британцы часто бывали (и бывают, и будут) вовсе не в восторге. В конце концов, суровую логику геополитики никуда не денешь. Нельзя отрицать и того факта, что русское национальное сознание до сих пор травмировано редчайшим для России поражением, которое, прежде всего, именно Британия нанесла нам в Крыму. Примечательно, что победа в той войне над самой-то Россией (!) является одним из немногих эпизодов викторианской эпохи, который до сих пор крепко сидит и в сознании англичан. Достаточно сказать, что в Лондоне существует и процветает паб «Падение Севастополя», и кого ни спросишь, все знают, почему он так именуется. Естественно, над Москвой и Лондоном ещё долго будет носиться призрак Александра Литвиненко.

И всё-таки я почему-то верю, что судьба ещё сведёт Россию и Британию по одну сторону баррикад. Две наших великих нации, зная себе цену и, на самом деле, друг в друге нуждаясь, того заслуживают. Собственно, не раз и не два так уже и было: вспомним Наполеоновские войны, Первую и Вторую мировые.

Но ещё лучше — те примеры, где Россия и Британия сразу договаривались между собой даже и без наличия общего врага. Одним из таких примеров было англо-русское взаимодействие в том самом Уругвае.

Туда теперь и вернемся. Продолжу рассказ о тех, кого я назвал иммигрантами-исключениями.

Славянского, а не английского консула из местных Ионину в Монтевидео взять было ещё и неоткуда. Ионин в свою бытность в Уругвае из славян видел там только портовых грузчиков из Далмации. Природные же русские приехали в Уругвай на ПМЖ несколько позже — уже в XX веке.

Но, как и переселенцы из Британии, и русские иммигранты никакие «домашние заготовки» на своей новой Родине в плане её внутреннего устройства осуществлять не собирались.

Во-первых, среди русских переселенцев были казаки. Они привезли с собой рецепт по изготовлению ставшей мгновенно популярной в Уругвае горчицы «Эль Косако». Но никаких, например, большевистских рецептов у них, проигравших Гражданскую войну как раз коммунистам, не было.

Во-вторых, не увлекались левыми идеями и те переселенцы из России, кто ещё до революции основал в Уругвае религиозную коммуну Сан-Хавьер.

— Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове, — только и мог вспомнить из всего языка предков встреченный мной в тамошнем баре «Подставка» Пабло Кастернов, которого при этом в городе считали знатоком всего русского. Но точно не марксистского: ведь родители Кастернова (и большинства других жителей Сан-Хавьера) были членами секты «Новый Израиль». А это — ближе не к коммунистам, а к молоканам [84] В эти места они прибыли в 1913 году через Пуэрто-Вьехо на реке Уругвай. Впрочем, религиозность ими была вскоре утеряна. На своей новой родине они прославились как опытные землепашцы (на гербе Сан-Хавьера даже изображён подсолнух) и конюхи (запряжённая двумя лошадьми повозка в Уругвае называется не иначе как «русской»). Выходцы из Сан-Хавьера, Забелины, основали и одну из первых в стране компанию междугородних автобусных перевозок «Сабелин С. А.». .

Как бы то ни было, именно славянская община сыграла значительную роль в том, чтобы убедить правительство своей новой Родины установить дипотношения с СССР, о чём мы поговорим ещё отдельно. Но началось всё действительно с того, что жители Сан-Хавьера собрали 40 тысяч песо в помощь РККА.

И, тем не менее, и в Уругвае набирало обороты левое движение. И если последняя жертва военной диктатуры, уроженец русского Сан-Хавьера Владимир Рослик, стал членом КПУ, будучи уругвайцем уже во втором поколении, то на пике иммиграционной волны ситуация складывалась иначе.

Не последнюю роль в распространении в Уругвае марксизма сыграли не славяне, а такие выходцы из Российской империи, как евреи. По каким-то уж причинам в Монтевидео в большинстве в какой-то момент оказались не сионисты, а евреи-поклонники Бунда: те, кто предпочитал оттачивать не иврит, а идиш, и поддерживали не палестинский проект, а биробиджанский. Кстати, как следствие, одни из первых переселенцев в советскую Еврейскую автономную область приехали именно из Уругвая.