Максим Романов - Стрельцы московские

Значительное место в документах было отведено вопросу контроля над поступлением в казну денежных доходов, из которых должны были выплачиваться деньги по майскому челобитью стрельцов и солдат. Служилый люд настаивал на том, чтобы у денежного сбора «в приеме и в расходе» стояли выборные из числа посадских, гостей и торговых людей. На себя эту обременительную казенную службу они брать не желали, и, более того, требовали передать посадским целовальникам прием и раздачу стрелецкого хлеба, что ранее входило в обязанности выборных людей от стрелецких приказов. В ответ тяглецы черных слобод били государям челом в том, что для них, «людей скудных и должных и от постоев и от пожаров разоренных», новая служба будет крайне обременительна. Правительство, не смея перечить мятежникам, решило привлечь в целовальники помимо чернослободцев людей из дворцовых и казенных слобод. Такое решение задевало интересы значительного числа прожиточных горожан всех московских слобод и не могло не вызывать раздражение диктатом стрельцов. Роптали и состоятельные торговые люди, для которых согласие правительства не давать им более «в долг», т. е. в кредит, государевой казны 7, создавало серьезные трудности в осуществлении коммерческих операций.

В лице «лучших» горожан власти приобретали надежных союзников, так как многие тяглецы «в то время были в шатости». Выше уже говорилось о том, что к восставшим стремилась примкнуть и часть холопов, но стрельцы 6 июня дали письменное заверение, что «у них с ними, боярскими людьми, ни с кем приобщенья никакова и думы нет», и отныне будут они «во всем всякого добра хотеть со всякою верностью безо всякие хитрости», Однако и правительство, и мятежники лукавили, давая друг другу обещания. Стрельцы с особым вниманием и большой тревогой прислушивались к тому, что говорят в народе. «Огонь ярости гневной» вызвал среди восставших извет крещеного татарина Матвея Леонтьева, который донес на троих бояр князей Одоевских, якобы те замышляют «стрельцов половина разослать по городом, а другую половину перевешать в Москве около Землянова города», О том, что «хотят бояре стрельцов переводить всякими вымыслы» прокричал «государево слово» и ярославский посадский человек Иван Биязев. Но под пыткой оба признались в ложности своих доносов. Леонтьев заявил, что пошел на этот шаг из-за малого «корма», а Биязев хотел «в Московском государстве смуту учинити» и «выжещи Москву».

Казнь обоих возмутителей «спокойствия» состоялась на Красной площади 14 июня. В тот же день в Константиновском застенке скончался под пыткой дьяк Михаил Вешняков, который был арестован по «оговору» своего холопа. Последний утверждал, что его хозяин с сыном, сговорившись с бывшими полковниками, «собирают войско и нанимают боярских людей на стрельца по двадцати человек, чтобы стрелецкия полки вырубити». Был взят к розыску и Матвей Вешняков — один из отставных стрелецких командиров, но ему удалось «вместо смерти» упросить стрельцов постричься в монахи. Менее снисходительной была судьба к другому полковнику — Степану Янову. По указанию боярина князя ИАХованского он был доставлен из Переяславля в Москву и отдан на растерзание стрельцам. После жестоких пыток 14 июня Янова четвертовали на Красной площади.

В такой обстановке, когда «немногие дни были без стрельбы» проходила подготовка к венчанию на царство юных государей. Торжества, намеченные на 25 июня, чуть не были сорваны новым выступлением стрельцов и сочувствовавших им горожан. В этот раз их объединяло общее стремление порадеть «за старое благочестие». Движение московских раскольников зародилось в ходе майских событий, когда служилые люди держали меж собой «совет заедино, что в царствующем граде Москве старую православную веру возобнови™». Инициаторами выступления против официальной церкви стали стрельцы бывшего Титова полка, которые при содействии соседей, жителей Гончарной слободы, избрали себе вождей — «расколоучителей» Никиту Борисова, Ивана Курбатова, Савву Романова, отца Сергия и Никиту Пустосвята, Через них к движению примкнули «мног народ промышленники и чернь».

Свои требования раскольники изложили в челобитной, поданной начальнику приказа Надворной пехоты. Принимая прошение, И.А.Хованский заявил: «Азе и сам, грешный, вельми желаю, чтобы постарому было во святых церквах единогласно и немятежно». Князь заверил челобитчиков, что более за веру «вешать, да в срубах жечь не будут», а царей венчают по старому обряду. Он же обещал организовать «на Лобном месте пред всем народом» собор с участием патриарха, чтоб тот дал ответ «против» челобитной. Не согласился Хованский только с требованием перенести венчание царей с 25 июня на 3 июля, но дал согласие провести собор «в пяток» 23 июня.

По достигнутой договоренности в пятницу выборные во главе с Н.Пустосвятом, отцом Сергием и другими явились к Красному крыльцу. Вслед за ними «народ мног тут собравшеся мужеска пола и женска». К делегации вновь вышел князь И.А.Хованский, который принял от раскольников прошение и отнес его «в Верх к царем государем». По приказу боярина челобитчиков пустили в Ответную палату. Через некоторое время князь вернулся к ним с ответом, что прения о вере решено провести в среду 28 июня. Изображая свою значимость, Хованский еще раз заверил Н.Пустосвята, что царей будут венчать по-старому, для чего просил приготовить необходимое количество «просфир воображения старым крестом», которые он намеревался передать патриарху. Однако в день торжеств начальник надворной пехоты так и не удосужился обеспечить присутствия вождя раскольников на обряде венчания. Потолкавшись в давке у дверей Успенского собора, Н.Пустосвят понял тщетность своих усилий. Приготовленные просвиры он раздал своим верным последователям «благословения ради» и покинул Кремль.

Несмотря на то, что князь И.А.Хованский так и не выполнил своего обещания, раскольники продолжали верить в его заступничество и активно готовились к предстоящему собору. Выборные стрельцы Михайлова полка Ознобишина (бывшего Титова) отправились по стрелецким слободам собирать подписи под «большой челобитной от лица всех православных христиан». Но приложить руку к документу согласились только стрельцы девяти полков и пушкари. Остальные, ссылаясь на то, что «отвечать против челобитной не умеем» и что «все то дело не наше, сие дело патриаршее», подписываться отказались, но согласились «стоять за православную веру и смотреть правду». Подавляющая часть стрельцов была равнодушна к разгоревшимся спорам о вере, а многие из них сами выступали в свое время в роли гонителей раскольников, Сказывались на настроениях надворной пехоты и действия церковных властей, за которыми стояло правительство Софьи. Патриарх Иоаким, «посылая по выборных служивого полку, воздавая им честь велию и повелел поить их разными питьями и подачи посылая им, такоже и дары великие, чтобы не поборники были православию [старого обряда]».