Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

Германизмы же в славянском — результат переселения в западную часть пшеворского ареала в I–II веках н. э. германских племен с севера, из ареала ясторфской культуры. И снова повторяется та же картина, что и с кельтами: это не война славян с германцами, это диффузия, «ползучая миграция» германцев в земли ранних славян. И снова идет постепенное смешение населения разных этнических корней, разных культур. И снова пришлые элементы растворяются в местных, давая в итоге симбиотическую культуру. Но при этом в западных частях пшеворского ареала преобладают германские черты, в восточном — славянские [Седов, 1994, с. 170–196].

И все-таки полного смешения с германцами не произошло. Если судить по погребениям праха покойных в урнах, сопровождаемым богатым погребальным инвентарем, где много оружия — это именно германские погребения, как правило, находящиеся при поселениях с длинными наземными германскими же домами. Так вот, все это, по-видимому, принадлежало военно-дружинному сословию! Это не совсем рядовое население, не простые земледельцы. Они не сливались этнически с основным населением и, можно думать, как-то социально возвышались над ним, хотя вряд ли впрямую его грабили. В общем, мы не можем точно сказать, какие отношения в этот период складывались между славянским и германским этносом в той среде, которую мы связываем с пшеворской культурой. Ясно одно: это еще не было государство, в нем не было городов, сложной социальной иерархии, четко очерченных границ и, скорее всего, наследственной аристократии.

И еще один важный процесс начался в это время — во II–III веках н. э. Пшеворскому населению становилось тесно на старой территории, особенно на ее западе. И оно начало продвигаться на юг и восток. Какие-то его группы перевалили через Карпаты и осели в Среднем Подунавье. Большой поток пшеворского населения оседает в Среднем Поднестровье, на Волыни, в Южном Побужье и дошел до Днепра. И везде эти люди смешивались с местным населением, в результате чего возникла масса новых симбиотических культур.

Здесь нет необходимости перечислять все сложившиеся в этом обширном регионе культуры. Но главные их этнические компоненты указать необходимо, и вот почему. Как мог заметить читатель, все территории, о которых выше шла речь — это земли будущих собственно славянских государств. Поэтому современному человеку нужно усвоить себе одну простую и очевидную для историка любого профиля истину: практически ни один из современных народов мира не является этнически чистым, «однокоренным». А уж те из них, которые варились в таком «этническом котле», как Европа, — и подавно. Мы постарались дать читателю представление о древнейшем этапе существования этого европейского котла, в котором зародились все важнейшие этносы Европы. Теперь нам предстоит описать тот котел, в котором «сварились» славяне, уже попавшие на страницы истории под своим собственным именем.

Итак, мы будем говорить о той части будущей славянской территории, которая первой попала в поле зрения позднеантичных и византийских авторов. На западе это Нижнее Подунавье, на востоке — Поднепровье, на севере — от Прикарпатья до верхних границ днепровского бассейна, на юге — побережье Черного моря. Интересующий нас период — со II по IV век н. э. Что же тут происходило? Это сплошное «кипение этнического котла». Кого здесь только нет и кто только сюда не двигался!

Начнем с самых ранних насельников этих мест. Как говорилось выше, степная полоса от Нижнего Дуная и на тысячи километров на восток — ареал вечного обитания североиранских кочевников, из которых самые ранние, известные нам еще со времен Геродота — скифы. Но еще на рубеже бронзового и раннежелезного веков с запада от Дуная и до Днепра по предгорьям Карпат и лесостепной полосе распространялось фракийское население, отождествляемое с несколькими археологическими культурами. Естественно, население, их оставившее, к интересующему нас времени не исчезло бесследно, а сохранилось в виде более поздних культур, на которые «послойно» накладывались пришельцы на следующих этапах истории.

Наиболее ранний наложившийся на них «слой» — та часть скифов, которая перешла на оседлый земледельческий образ жизни и известна в истории как скифы-пахари. Конечно, здесь, в лесостепной полосе, обитали и какие-то другие народы, перечисленные Геродотом в его истории скифов. О них он сообщал, что эти народы во всем похожи на скифов, но говорят на других языках. Самое интересное, что археологические памятники, относящиеся к началу железного века, подтверждают это! Действительно, вся лесостепная полоса Европы в это время была заселена народами, по материальной культуре неотличимыми от скифов степей. Эти культуры принято называть скифоидными, и они смотрятся как локальные варианты той же скифской культуры, с той лишь разницей, что, помимо подвижного скотоводства, они занимались и земледелием, и потому хотя бы часть этих людей жила в стационарных поселках. А к рубежу нашей эры они уже имели хорошо укрепленные городища, которые, кстати, еще долгое время после них использовали более поздние насельники этих мест. Но, поскольку все эти народы бесписьменные, мы так и не знаем, на каких языках они говорили, то есть их этническая принадлежность нам совершенно неизвестна, хотя материальная культура воспринимается нами как североиранская.

Следующим по времени «слоем», расселившимся по лесным и лесостепным районам этого региона, наверное, следует считать носителей зарубинецкой культуры, о которой мы говорили выше. Опять-таки, к какому языку, к какому этносу их причислять, то ли ветвь праславян, то ли смесь ранних славян с балтами — непонятно.

В первые века нашей эры на всю степную полосу, от Нижнего Дуная до Нижнего Дона, накатилась волна кочевников — сарматов. Это этнические родственники скифов и живших восточнее их савроматов, то есть тоже североиранцы. О них, так же как и о савроматах, знал еще Геродот со слов скифов, которые говорили ему, что и савроматы, и сарматы — их восточные соседи, говорят на «испорченном» скифском языке. Что все они «родственники» — подтверждается и археологически: их материальная культура в главных своих чертах схожа, хотя и различима. Главная черта — сооружение курганов над погребениями. Так вот, в описываемое нами время сарматы теснили и савроматов, и скифов и занимали их территории, причем расселялись не только в степи, но и в лесостепи, где, как когда-то скифы, частично перешли к оседлому образу жизни. Любопытно, что при этом они перестали насыпать курганы! Но сами погребения при этом оставались типичными сарматскими, то есть вполне определяются археологически. Это очень интересно: по-видимому, у тех, кто перешел к земледелию, не было времени на сооружение курганов, да и места, пригодные для пашни, ценились высоко и их жалко было занимать курганами! Как бы то ни было, это еще один этнический «слой» на интересующей нас территории.