Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси
- Название:Загадки Древней Руси
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вече
- Год:2000
- Город:М.
- ISBN:5-7838-0687-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси краткое содержание
Загадки Древней Руси - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Совершенно аналогичными обстоятельствами сопровождается поход Дмитрия Донского:
«6 сентября русские вышли к Дону… Тут привезли Димитрию послание Св. Сергия. «Будь тверд, иди, на что пошел», — писал Сергий».
[Полевой Н.А. История русского народа. М., 1997, т. З, с. 62.]Говорят, что история повторяется. Но не может же она повторяться буквально!
С нашей точки зрения, все эти совпадения говорят о том, что «Сказание о Мамаевом побоище» создавалось как пропагандистский документ в связи с событиями 1479— 1480-х годов, содержащий явные, отчетливо акцентированные аллюзии между походом Ивана III против Ахмата и походом Дмитрия Донского против Мамая. Автор (или авторы) «Сказания», используя современные им исторические факты, сознательно проводили исторические параллели между этими событиями. Главный идейный смысл «Сказания» — историческая преемственность деяний государей Московских. В этом контексте становится понятным, зачем авторам второй половины XV века надо было обливать грязью Олега Рязанского и привлекать на сторону Мамая литовского князя Ягайло: Рязанское княжество к 1485 году оставалось единственным русским княжеством (не считая Пскова — он далеко, и соперником Москве никогда не был), еще не подчинившимся Великому княжеству Московскому. Показывая «исконную» склонность к предательству рязанских князей, «Сказание» тем самым обосновывало дальнейшую экспансию Москвы. А король объединенного польско-литовского государства, Казимир был противником Ивана III, и «Сказание», в полном соответствии с традициями политической пропаганды, показывает, что Литва (в лице Ягайло) была исконным противником Москвы, союзником татар.
Еще одним аргументом может служить утверждение «Задонщины» о том, что якобы Дмитрий Донской после победоносной битвы с Мамаем стал называться «государем всея Руси». Подобного во времена Дмитрия не было и быть не могло. Формула «государь московский — государь всея Руси» появилась только во времена Ивана III. «Впервые мы встречаемся с историческим обоснованием новой политической доктрины. Иван Васильевич стремился мыслить в широких исторических и политических категориях, в масштабах истории всей Русской земли. Осмысление Русской земли как единого политического целого (а не как совокупности княжеств и отдельных земель) в принципе исключает удельную тенденцию… Прежде таких рассуждений летописи не знали» [Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси, М., 1991, с. 75]. Величая Дмитрия Донского «государем всея Руси», «Сказание» вновь пытается обосновать легитимность власти московских князей над всей Русью.
«Сказание о Мамаевом побоище» и другие публицистические произведения о Куликовской битве, появившиеся около 1480 года, преследовали и еще одну цель: показать, что Дмитрий Донской, в отличие от Ивана III, был верным сыном церкви и победил только благодаря тому, что прислушивался к советам Сергия Радонежского и руководствовался его помощью. Дело в том, что и в «Послании на Угру» Вассиана Рыло, и в летописных повестях о стоянии на Угре, составлявшихся в церковных кругах, содержится немало грубой лжи в адрес Ивана III [подробнее об этом см.: Скрынников Р. Г. На страже рубежей Московских. М., 1986, с. 29–30; Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991, с. 127–128]. «Нетрудно установить, в каком кругу были составлены обличения против Ивана III. То были церковники, вспомнившие о временах войны с Ахматом в тот момент, когда отношения между великим князем и высшим духовенством были близки к разрыву. Иван III отобрал у самой богатой и древней епархии — Новгородского Софийского дома — большую часть земельных богатств, поставил в митрополиты еретика Зосиму и, следуя советам «нестяжателей» — противников безмерного обогащения монастырей, готовился наложить руку на богатства московского духовенства. Обратившись к минувшим дням, церковники постарались очернить фигуру Ивана III и доказать, что не он, а Вассиан Рыло был подлинным вдохновителем победы над Ордой» [Скрынников, с. 31].
Чем же можно считать «Сказание», «Задонщину» и московские летописные повести о Куликовской битве?
Это (в первую очередь «Сказание о Мамаевом побоище») — национальный эпос победившего Великого княжества Московского, окончательно сложившийся на рубеже XV–XVI веков. И рассматривать эти повести как исторический источник можно только с поправкой на то, что это — эпос, в некотором смысле подобный, скажем, «Илиаде». Конечно, «Илиаду» можно привлекать в качестве источников по истории Древней Греции: достоверность Троянской войны подтверждена археологически. Но основываться только на ней нельзя. Точно так же нельзя описывать события Куликовской битвы, опираясь на «Сказание о Мамаевом побоище», «Задонщину» и летописные сведения без критического разбора содержащихся в них сведений.
Характерен и еще один момент: военные и политические подвиги Дмитрия Донского на КуликоЕом поле и во времена, непосредственно предшествовавшие Куликовской битве, в изложении выглядят явно гиперболизированными, словно кто-то изъял обычное, будничное описание событий 1375–1380 годов и заменил их яркими героическими эпизодами. А после 1380 года в княжестве Московском снова воцаряется обычная, повседневная, полная трудов, лишений и всяческих перипетий, но при этом гораздо более «живая», реальная жизнь. Этот парадокс подметил еще Н. А. Полевой: «Нельзя не изумляться разительной противоположности событий до Куликовской битвы и после оной. Как? Тот самый князь, который, вступив отроком на престол, успел пересилить опытного соперника, князя Суздальского, смело властвовал другими князьями, крепко устоял в десятилетней вражде с Тверью, не пал под силою Ольгерда, отважно вознес меч на монголов, жил мирно, братски с Владимиром, благотворил Новгороду, что являет нам потом этот князь, пришедший к крепости мужеских лет? Видим его, упадшего духом при первой беде; снова рабствующего, не смеющего стать грудью против хищников отчизны; в ссоре с верным братом Владимиром, дотоле единодушным ему; Русь, снова растерзанную своеволием князей; Новгород, угнетаемый властью Москвы! Тот ли это Дмитрий, семнадцать лет бывший опорою и отрадою отчизны? Тот самый». [Полевой, т. 3, с. 69].
На самом деле ничего странного нет. Просто Дмитрий «выполнил» свою героико-публицистическую роль, отведенную ему летописцами второй половины XV века, а его последующая жизнь их уже не интересовала, и портрет князя уже приобретает относительно объективные черты.
Когда отшумели события 1470-1480-х годов, процесс формирования централизованного Русского государства был завершен и необходимость в яростной полемике отпала, события Куликовской битвы в русских летописях стали излагаться короче и спокойнее. Летописи второй половины XVI века начинают рассматривать события Куликовской битвы с точки зрения их исторического значения в судьбе страны. «На первый план выдвигается мысль, что эта победа способствовала единению русских земель. Никоновская летопись в доказательство приводит факт, что сразу же после битвы (1 ноября 1380 года) русские князья, «сославшеся, вслию любовь учиниша между собою». Антирязанское и антилитовское звучание рассказа об обстоятельствах Куликовской битвы стало традиционным. В то же время все резкие выражения в адрес Олега и Ягайло были опущены. Больше того, в летописях сделаны попытки объяснить поведение рязанского князя желанием уберечь свое княжество от окончательного разорения» [Бескровный, с. 12].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: