Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

Место этой битвы И. Ф. Афремов определяет как «не переходя Смолку, близ левого ее берега, при Верходубском, Липовом и Большом оврагах» [Афремов, с. 57].

Известно о приходе татар на Куликово поле и в 1571 году: в «Писцовой книге по Епифанскому уезду 1571–1572 годов» отмечается, что в 1571 году крымские татары сожгли слободу Балахнинскую на реке Сукромне:

«Слобода Балахнинская, на р. Сукромне, под Сукроменским лесом, а в той слободе был монастырь Рожество Пречистые Богородицы, и тот монастырь и кельи сожгли Крымские люди в приход Крымского царя в 79 (то есть 7079 или 1571 году), а старцов всех Крымские люди побили, а иных в полон поймали, осталось на монастыре 1 келья да бойница рублена в 1 стену на 4 углы, вышина ее 3 сажени по кровлю, а крестьянских дворов 9 да 13 селищ дворовых сожгли Крымские люди».

В 1622 году, как считает С. Р. Долгова [Долгова С.Р. К истории некоторых населенных пунктов на Куликовом поле. Труды ГИМ, вып. 73. Куликово поле. Материалы и Исследования. М., 1990, о. 139–140], в результате татарских набегов были разорены и запустели некоторые селения на Куликовом поле, в том числе «пустошь Буйцы, Куликово поле тож», которое значится среди пустошей, «что были села и деревни за помещики в поместьях». В начале 1680-х годов на месте пустоши Куликово поле уже существовала деревня Куликовка.

Документы XVIII века фиксируют начавшийся процесс «сжатия» Куликова поля. Все чаще этот топоним применяется только к пустоши Куликово поле (деревне Куликовке). В Атласе Тульского наместничества 1787 года отмечается: «В здешнем уезде (Епифанском) находится и известное по истории Куликово поле между реками Доном и Непрядвою в пятнадцати верстах от города: оно в окружности имеет около пятидесяти верст» [Маркина Е. Д. Возникновение села Куликовки. Труды ГИМ, вып. 73. Куликово поле. Материалы и исследования. М. 1990, с. 151]. И хотя в конце XVIII — начале XIX века бытовали еще оба понятия «Куликово поле» — «широкое» и «узкое», начиная с 1820-х годов уже решительно возобладало «узкое» понятие.

Епифанский уездный землемер И. Т. Витовтов в 1838 году утверждал, что «Куликово поле находится в Епифанском уезде, при устье реки Непрядвы, впадающей в р. Дон; оно имеет приметную возвышенность и окружено реками, за которыми раскиданные леса и рощи представляют живописные виды» [Витовтов И. Т. Топографическое известие о Куликовом Поле. «Журнал Министерства внутренних дел», 1838, ч. 28, с. 49–50]. А спустя несколько лет другой посетитель Куликова поля, И. Афремов, так характеризовал пространство Куликова поля: «Поле это было тогда еще дикою, ненаселенною степью. Начиналось оно с реки Дона, от нынешнего села Куликова при устье Смолки, к селу Рождествену-Монастырщине, при устье Непрядвы, направляясь широкою полосою в угол Богородицкого уезда… всего на протяжении 18-ти верст нынешних, равных 10-ти верстам прежних, согласно летописи. Здесь за Доном начиналась уже Татарская земля» [Афремов И. Куликово поле. Отрывок из исторического обозрения Тульской губернии. М., 1849, с. 6, прим. 381].

Что же случилось? Отчего Куликово поле так неожиданно «сжалось»?

Все очень просто: в начале 1820-х годов начальство и общественность пожелали установить памятник на месте Куликовской битвы.

Как уже говорилось выше, пространство Куликова поля было очень велико и отыскать на нем место знаменитой битвы можно было не только руководствуясь сведениями письменных источников (весьма приблизительных), но проведя ряд изысканий, прежде всего — археологических. Главным свидетельством Куликовской битвы, конечно же, стало бы обнаружение захоронений павших воинов Дмитрия Донского.

Но в 1820-е годы археология еще только-только делала первые шаги, да и историческая наука находилась в стадии формирования. Основную часть исследователей составляли различного рода любители, к которым относился и С. Д. Нечаев — директор училищ Тульской губернии, тульский помещик, декабрист, член «Союза благоденствия», близкий знакомый К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева. Как и все декабристы, он проявлял большой интерес к героической борьбе русского народа против ордынских поработителей.

По инициативе Нечаева в июне 1820 года тульский гражданский губернатор В. Ф. Васильев поставил вопрос о сооружении памятника, «знаменующего то место, на котором освобождена и прославлена Россия в 1380 году». Памятник же этот предполагалось соорудить на месте великой битвы, которое якобы сумел отыскать Нечаев.

Еще не было никаких сведений о находках на месте битвы, не было никакого обоснования выбора места для памятника, но тульское дворянство уже выразило готовность «почтить память сынов Отечества достойным памятником». И 9 июля 1820 года губернатор Васильев обратился к генерал-губернатору Тульской, Орловской и Рязанской губерний А. Д. Балашеву с просьбой получить согласие императора Александра I на возведение памятника и сбор добровольных пожертвований. «Соизволение» императора последовало довольно быстро, и уже в августе 1820 года А. Д. Балашов обратился к известному скульптору И. П. Мартосу, «русскому Фидию», с предложением разработать проект памятника.

Только через год, в 1821 году, в журнале «Вестник Европы» [ч. 118, № 14, с. 125–129] появилась статья С. Д. Нечаева, в которой пытливый любитель старины попытался обосновать свою точку зрения на место Куликовской битвы. «Куликово поле, — писал Нечаев, — по преданиям историческим, заключалось между реками Непрядвою, Доном и Мечею. (Мы с вами уже видели, что русская география XVII — начала XIX веков определяла Куликово поле более широко. — Прим. авт.). Северная его часть, прилегающая к слиянию двух первых, и поныне сохраняет между жителями древнее наименование». Далее Нечаев указывал на сохранившиеся «в сем краю» топонимы — село Куликовка, сельцо Куликово, овраг Куликовский и т. д. В этих местах, по словам Нечаева, «выпахивают наиболее древних оружий, бердышей, мечей, копий, стрел, также медных и серебряных крестов и складней. Прежде соха земледельца отрывала и кости человеческие». Но «сильнейшим доказательством» (отметим это) своего мнения автор полагал «положение Зеленой дубравы, где скрывалась засада, «решившая кровопролитную Куликовскую битву». По мнению Нечаева, остатки дубравы и теперь существуют в дачах села Рожествена, или Монастырщины, лежащего на самом устье Непрядвы». Отталкиваясь от местоположения «Зеленой дубравы», Нечаев быстро реконструировал и все остальные топографические признаки Куликовской битвы, прибегая в основном к догадкам и общим рассуждениям. В частности, он указал на две «замечательные возвышенности, решительно господствующие над окрестностями», одна из которых, по его мнению, «не напрасно носит название Красного холма». Публикация сопровождалась рисунком находок, якобы сделанных им на Куликовом поле.