Политбюро и дело Берия. Сборник документов

По этому поводу обвиняемый Мамулов на допросе 12 августа 1953 года показал: «В приемной Берия, в письменном столе, в правой тумбочке, в ящике хранились завернутыми в газеты резиновые палки и другие какие-то предметы для избиений. Иногда Кобулов Богдан, Влодзимирский и др. заводили в кабинет Берия в присутствии последнего арестованного и уносили туда принадлежности для избиений. Через некоторое время в приемной были слышны вопли и крики арестованного, подвергавшегося избиению. Я лично слышал несколько раз крики арестованных, избиваемых в кабинете Берия, где он находился» (т. д. л.).

Являясь начальником секретариата МВД, Мамулов как ближайший сообщник Берия принимал участие в организации совершенно секретной лаборатории для производства бесчеловечных опытов по умерщвлению людей различными ядами.

Допрошенный по этому вопросу в качестве свидетеля бывш.[ий] комендант НКВД — МГБ — МВД Блохин В. М. на допросе 19 сентября 1953 г. показал:

«После прихода Берия в 1938 году в НКВД СССР, не помню точно — в каком месяце, меня вызвал к себе Берия и сказал, что надо подготовить специальное помещении для производства опытов над арестованными, приговоренными к расстрелу.

Берия поручил мне подготовить план оборудования такого помещения. Я набросал план оборудования помещения в другом доме, передал его начальнику секретариата НКВД СССР Мамулову, который был в курсе этого задания, и Мамулов согласовал с Берия набросанный мною план.

…Когда помещение было подготовлено, я об этом доложил Мамулову, а он, в свою очередь, — Берия…» (т. л. д.).

Следствием по делу Берия было установлено, что одним из основных методов преступной деятельности заговорщиков являлось попирание социалистической законности с целью фальсификации следственных дел и получения путем избиений и пыток ложных показаний от арестованных, которые затем специальной тройкой под председательством соучастника Берия — Гоглидзе осуждались к смертной казни якобы за совершенные контрреволюционные] преступления.

Таким путем Берия и его соучастники уничтожали честных, преданных советской власти и коммунистической партии людей, а также расправлялись с лицами, стоявшими на пути заговорщиков.

Эта преступная деятельность особенно широко была развернута участниками заговора в период 1937–1938 гг.

Установлено, что обвиняемый Людвигов в этот период активно содействовал Берия в расправе с неугодными ему людьми.

Обвиняемый Людвигов на допросе 5 октября 1953 года по этому поводу показал: «Работая заведующим] особым сектором ЦК (сначала я был заместителем заведующим] особым сектором у Меркулова), я готовил решения бюро ЦК об арестах руководящих работников. Никакими материалами на лиц, подлежавших аресту, я не располагал. Решения об арестах на бюро не обсуждались, а выносились опросным порядком. Берия вызывал меня, предлагал составить опросный лист на решение об аресте того или иного руководящего работника номенклатуры ЦК «за участие в контрреволюционной организации». Этот лист первым подписывал Берия, а затем я собирал подписи остальных членов бюро, которые никогда не интересовались существом вопроса, а подписывали потому, что подписал Берия.

Очень часто такое оформление решений было после фактически произведенных арестов. Таким образом, соблюдалась форма, а фактически об аресте Берия решал вопрос один» (т. л. д.).

Квартиры и вещи арестованных и осужденных Берия распределял среди работников НВД и других, для чего создал «комиссию» во главе с Людвиговым.

Лучшие квартиры осужденных с обстановкой забрали себе соучастники Берия, и в их числе сам Людвигов.

III

Берия с помощью обвиняемого Шария поддерживал тайные связи с контрреволюционными грузинскими эмигрантами.

Кроме того, Шария помог Берия доставить в Советский Союз из Парижа и укрыть от ответственности родственника жены Берия Теймураза Шавдия, изменившего Родине и являвшегося в период войны сотрудником гитлеровской службы безопасности — СД.

В 1945 году Берия направил Шария в Париж со специальным заданием установить связь с лидерами бывших грузинских контрреволюционных партий — меньшевиками, федералистами, эсерами, являвшимися агентами разведывательных органов ряда империалистических государств.

По этому поводу Шария на допросе 24 июля 1953 года показал:

«Я зашел к Берия, чтобы узнать у него о подробностях этого поручения, зная, что без его участия вопросы по Грузии не решались. Берия ответил, что мне придется встречаться в Париже с белоэмигрантами, меньшевиками и др.

…Одновременно Берия сказал, чтобы я ознакомился с материалами по грузинской белоэмиграции, имеющимися в НКГБ СССР» (т. л. д.).

Находясь в Париже, Шария встречался с лидерами грузинских меньшевиков — Евгением Гегечкори, Ноем Жордания и многими другими грузинскими эмигрантами. О своих встречах и переговорах с грузинскими меньшевиками Шария систематически информировал Берия, а по возвращении в СССР был у него на докладе и, кроме того, представил ему письменный доклад.

Возвращаясь из Парижа, Шария доставил оттуда в Тбилиси изменника Родины Шавдия, являющегося племянником жены Берия — Нины Теймуразовны. Укрыв Шавдия от уголовной ответственности, Шария принял меры к устройству Шавдия на учебу

По этому поводу обвиняемый Шария 11 июля 1953 года показал:

«При первой встрече в советском консульстве в Париже с Шавдия он сказал, что служил в советских войсках, попал в плен к немцам, служил у них в грузинских формированиях, в числе которых попал в Париж.

…Ко мне обратилась жена Берия — Нина Теймуразовна с просьбой помочь устроиться на учебу Шавдия.

Помню, что я вызвал Шавдия в ЦК Компартии Грузии и выяснил у него, где он хочет учиться и в чем конкретно ему нужна помощь» (т. л. д.).

Бывший резидент МТБ во Франции свидетель Гузовский о пребывании Шария в Париже на допросе 28 июля 1953 года показал:

«Шария мне передал, что перед вылетом в Париж он был у Берия и получил от него указания, кроме получения ценностей, заниматься выявлением политических настроений у грузинских эмигрантов, представлявших различные партии… Должен отметить, что Шария был осведомлен о наличии грузинских эмигрантов в Париже значительно лучше меня, что я заключил из беседы с ним при первой же встрече. Он, в частности, назвал мне фамилии белоэмигрантов, о которых я до его приезда не имел понятия. Кроме того, мне сразу стало понятно, что Шария имеет большие полномочия на различного рода встречи с белоэмиграцией, чего мне без санкции Москвы не представлялось, да и служебной необходимости в этом не было» (т. л. д.).

И далее:

«По возвращении из Москвы у меня был разговор с Гегечкори, который спросил меня, как мы доставили в Тбилиси Шавдия, и добавил, что жена Берия является его племянницей и что он когда-то носил ее на руках.