Петр Мультатули - Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года

Беседуя с Пуратлесом, Николай II уже знал из сообщений посла в Берлине С. Н. Свербеева, что мобилизационные меры "в Германии против нас на полном ходу" 61.

Около 17 часов следующего дня — 19 июля (1 августа) — Пурталес снова по его просьбе был принят в здании МИД на Дворцовой площади С. Д. Сазоновым. Русский министр понял, с какой целью пришёл к нему представитель Германии. "Он, вероятно, привезёт мне объявление войны", — сказал Сазонов своему помощнику барону М. Ф. Шиллингу и не ошибся. После очередного отказа Сазонова на требование Пурталеса отменять мобилизацию, посол дрожащими руками передал ноту германского правительства: "Императорское Правительство старалось с начала кризиса привести его к мирному разрешению. Идя навстречу пожеланию, выраженному Его Величеством Императором Всероссийским, Его Величество Император Германский в согласии с Англией прилагал старания к осуществлению роли посредника между Венским и Петербургским Кабинетами, когда Россия, не дожидаясь их результата, приступила к мобилизации всей совокупности своих сухопутных и морских сил. Вследствие этой угрожающей меры, не вызванной никакими военными приготовлениями Германии, Германская империя оказалась перед серьёзной и непосредственной опасностью. Если бы Императорское Правительство не приняло мер к предотвращению этой опасности, оно подорвало бы безопасность и самое существование Германии. Германское Правительство поэтому нашло себя вынужденным обратиться к Правительству Его Величества Императора Всероссийского, настаивая на прекращении помянутых военных мер. Ввиду того, что Россия отказалась удовлетворить это пожелание и выказала этим отказом, что её выступление направлено против Германии, я имею честь по приказанию моего Правительства сообщить Вашему Превосходительству нижеследующее: Его Величество Император, мой Августейший Повелитель, от имени Империи принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией" 62.

В 22 часа 55 минут Николай II получил последнюю телеграмму от императора Вильгельма II: "Вчера я указал Вашему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я ещё до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ Вашего правительства. Ввиду этого я был принуждён мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и точный ответ от Вашего правительства — единственный путь избежать неисчислимых бедствий. <...> Я должен просить Вас немедленно отдать приказ Вашим войскам ни в коем случае не пересекать нашей границы. Вилли" 63.

Таким образом, император Вильгельм хотел, чтобы Россия отказалась от мобилизации, предоставила возможность Австро-Венгрии расправиться с Сербией и наблюдала при этом мобилизацию германской армии. Последняя телеграмма кайзера была послана с опозданием и пришла в Петергоф уже после объявления Германией войны России. На подлиннике телеграммы рукой императора Николая II написано: "Получена после объявления войны".

Вильгельм II хорошо осознавал, что его действия в отношении России являются прямой агрессией. Его неуклюжие попытки самооправдания и лживые обвинения, какие им были предприняты после нападения на Россию, лишь подтверждают это. 20 июля (2 августа) 1914 г. император Вильгельм довёл до всех своих дипломатических представителей то, что он отдал приказ о мобилизации — "вследствие внезапного нападения, произведённого русскими войсками на германскую территорию. Таким образом, Германия находится в состоянии войны с Россией" 64. Под этим сообщением Государь лаконично написал: "И тут ложь" 65.

Несмотря на то что летом 1914 г. Россия была обеспечена военным союзом с Францией и дружественными отношениями с Великобританией, вероятность для неё войны с германскими империями один на один была довольно велика. 19 июля (1 августа) Германия объявила войну только России. Причём германская верхушка настолько спешила с этим шагом, что опередила Австро-Венгрию на целых пять суток. Поспешность, с какой германское правительство объявило войну России, противоречило планам германского командования. Большой штаб предлагал как можно дольше не начинать войны с Российской империей, так как задержка открытия военных действий на Востоке отвечала плану по скорейшему разгрому Франции. Напомним, что план Шлиффена предусматривал "массирование возможно больших сил на французском фронте с целью быстрого уничтожения французских армий и выставление первоначально против России только необходимых для совместного участия с австрийцами войск" 1.

Но вопреки мнению военных и, казалось бы, здравому смыслу, германское руководство в лице Бетмана-Гольвега усиленно толкало кайзера на скорейшее объявление войны именно России. "Почему мы объявили войну России 1 августа, да ещё в такой поспешной манере? — вопрошал в своих мемуарах Бюлов. — Объяснение этой дипломатической ошибки, как и многих других, находится во внутриполитической причине, вернее в тех страхах, которые она вызывала у канцлера" 2.

Крупный германский промышленник А. Баллин спросил Бетмана-Гольвега: "Почему, собственно, ваше превосходительство так страшно торопится с объявлением войны России?" Бетман ответил: "Иначе я не заполучу социал-демократов". Поэтому поводу Бюлов замечал, что Бетман-Гольвег хотел заострить войну именно "против русского царизма" 3.

Но у Бетмана были и другие веские основания предполагать, что война примет характер похода германской империи против России и Сербии. Думать так позволяла ему в первую очередь позиция Англии, которая за всё время европейского кризиса, последовавшего после сараевского убийства, хранила загадочное молчание. Вильгельм II, несмотря на всю свою грозную риторику, опасался войны одновременно с Россией, Францией и Англией. Вхождение последней в русско-французский блок казалось ему особенно опасным из-за мощного британского флота, способного уничтожить германский.

В первые дни кризиса Эдвард Грей поспешил заверить германское руководство, что Англия предпримет всё возможное, чтобы умиротворяюще повлиять на Францию и на Россию. 18 (30) июля Бетман-Гольвег передал кайзеру доклад князя Лихновского, в котором тот сообщал, что в английских верхах ему дали понять, что позиция Лондона остаётся неизменной: "Все заверения со стороны Вены Санкт-Петербурга по поводу целей и образе действий Австрии в отношении Сербии, приводит лишь к отягчению ответственности России в глазах всех" 4. В Берлине были весьма удовлетворены такой английской позицией. Кайзер решил, что это лучшее доказательство английского нейтралитета, на который он сильно надеялся.