Петр Мультатули - Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года

В Вене также реагировали на мобилизацию русских войск на своих границах весьма болезненно. В беседе с Сазоновым граф Сапари пытался убедить министра, что "мобилизация австрийских южных корпусов не угрожает России". В свою очередь Сазонов заявил: "Я могу самым официальным образом заверить Вас, что мобилизация эта [русских военных округов] не имеет цель произвести нападение на Австрию. Наши войска будут просто стоять в боевой готовности, в ожидании того момента, когда балканские интересы России будут нарушены" 36.

Тем более частичная русская мобилизация на австро-венгерской границе ни коем образом не угрожала Германии. Это собственно подтвердили представители высших кругов рейха. 14 (27) июля французский посол в Берлине Ж. Камбон поинтересовался у Ягова: "Будет ли Германия считать себя обязанной мобилизовать свои войска в том случае, если Россия произведёт мобилизацию только на австрийской границе?" Ягов категорически ответил: "Нет. Я формально уполномочиваю Вас довести об этой оговорке до сведения вашего правительства". Статс-секретарь также заявил, что германская мобилизация будет не нужна, если русская будет осуществлена только на австро-венгерской границе 37. Разумеется, что 17 (30) июля мнение Ягова изменилось кардинально. О своих предыдущих словах он сказал Камбону, что они не представляли окончательного обязательства с его стороны. Накануне, 16 (29) июля, германский посол Пурталес на аудиенции у Сазонова зачитал телеграмму Бетмана-Гольвега, в которой тот в резкой форме потребовал от России немедленного прекращения всех военных приготовлений. "В противном случае, — говорилось в телеграмме, — Германии придётся объявить мобилизацию, а в таком случае с её стороны немедленно последует нападение" 38.

В тот же день Николай II в ответной телеграмме кайзеру выразил надежду, что его посредничество приведёт к смягчению ситуации: "В этот особенно серьёзный момент я прибегаю к Вашей помощи. Позорная война была объявлена слабой стране. Возмущение в России, вполне разделяемое Мною, безмерное. Предвижу, что очень скоро, уступая производящемуся на Меня давлению, Я буду вынужден принять крайние меры, которые поведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я умоляю Вас, во имя нашей дружбы, сделать всё возможное в целях недопущения Ваших союзников зайти слишком далеко" 39.

О. В. Айрапетов замечет по этому поводу: "Николай II колебался. Положение России было двойственным — предлагая переговоры, обращаясь к Германии с просьбой о посредничестве в австро-сербском конфликте, она не могла отказаться от подготовки к войне. Опыт 1904-1905 гг. доказывал, насколько опасным может быть превентивный удар" 40.

16 (29) июля королевич Александр в ответной телеграмме Николаю II писал: " Тяжкие времена не могут не скрепить уз глубокой привязанности, которыми связана Сербия со святой славянской Русью и чувства вечной благодарности за помощь и защиту Вашего Величества будут свято храниться в сердцах всех сербов" 41.

Между тем кайзеровское правительство стремилось максимально ослабить возможную коалицию своих противников. Зная, насколько Франция не хочет воевать за интересы, напрямую её не затрагивающие, германское правительство через своего посла в Париже барона Вильгельма фон Шёна довело до сведения французского МИДа, что "Австрия не ищет территориальных приобретений и не угрожает целостности Сербии, её единственная цель -обеспечить собственное спокойствие. Таким образом, предотвращение войны всецело зависит от России" 42.

Утром 16 (29) июля австро-венгерская армия пересекла границу Сербии, вторглась на её территорию. Тяжёлые орудия Skoda произвели жестокий артобстрел мирных районов Белграда.

Николай II предложил кайзеру передать австро-сербский вопрос Гаагской конференции, "чтобы избежать кровопролития" 43. В который раз механизмы противодействия войне, заложенные Государем в 1899 г., могли бы предотвратить великое бедствие! Своеобразным ответом кайзера стала его помета нецензурного содержания на телеграмме Государя.

Между тем русский Генштаб был очень обеспокоен объявлением лишь частичной мобилизации. Это грозило заблокировать мобилизацию всеобщую, в случае её надобности. Отмена мобилизации могла привести к коллапсу на железных дорогах. Военные указывали на крайнюю опасность существующего положения: война рядом с границами России шла уже три дня, а в России никаких мобилизационных мер не предпринималось. Военное ведомство настойчиво просило Государя объявить начало всеобщей мобилизации.

Однако Николай II не терял надежды договориться с императором Вильгельмом. Государь решил послать в Берлин графа И. Л. Татищева, которого кайзер хорошо знал. Татищев должен был отвезти письмо, которое царь написал кайзеру 17 (30) июля: "Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги есть ужасное преступление, совершённое отдельными сербами. Но где доказательства того, что сербское правительство причастно к этому преступлению? Увы! Мы знаем из многих фактов, что часто нельзя относиться с полным доверием к результатам следствия или решению судебных властей, в особенности, если к делу примешиваются политические причины" 44.

17 (30) июля С. Д. Сазонов направил послу в Германии С. Н. Свербееву телеграмму, в которой поручал ему сообщить Берлину, что "если Австрия, признав, что австро-сербский вопрос приобрёл европейский характер, заявит о своей готовности исключить из своего ультиматума пункты, нарушающие суверенные права Сербии, Россия обязуется прекратить свои военные приготовления" 45. Позже Сазонов вспоминал: "Едва ли было возможно Великой Державе дать большее доказательство своего миролюбия, чем-то, которое заключалось в предложенной мною графу Пурталесу формуле". Сазонов при этом подчёркивал, что мог сделать такое предложение Пурталесу только потому, что "я знал, что в глазах Государя единственным пределом уступчивости и примирительности служили честь и жизненные интересы России" 46. Получив телеграмму с русским предложением, фон Ягов даже не отправил её в Вену для ознакомления и принятия решения, а поспешил сам ответить за австрийского союзника: "Я нахожу русское предложение неприемлемым для Австрии" 47. Так, Берлин в зародыше давил любую возможность решить конфликт мирным путём.

Тогда Сазонов, выполняя приказание Николая II, изменил свою формулу и изложил её следующим образом: "Если Австрия согласится остановить движение своих войск на сербской территории и если, признавая, что австро-сербский конфликт принял характер европейского вопроса, она допустит, чтобы великие державы рассмотрели вопрос о том удовлетворении, которое Сербия могла бы дать австро-венгерскому правительству без нанесения ущерба своим правам суверенного государства и своей независимости, то Россия принимает на себя обязательства сохранять своё выжидательное положение" 48. Из этой формулировки видно, что Россия была готова идти на ещё большие уступки Австро-Венгрии. Словами "если Австрия согласится остановить движение своих войск на сербской территории", русское правительство фактически соглашалось, что австро-венгерские войска займут часть этой территории вместе с Белградом. В новой форме русского предложения признавалось право Австро-Венгрии требовать "удовлетворения" от Сербии, снимался вопрос об обязательном отказе Вены от ультиматума Белграду. Таким образом, Россия была готова идти на самые крайние уступки, лишь бы не допустить войны. Получив новое предложение Петербурга, сэр Э. Грей тотчас телеграфировал о нём в Берлин, заявив, что, по его мнению, формула принятая русским правительством является тем основанием для переговоров, которое представляет наиболее шансов для мирного разрешения конфликта 49. Новое предложение Петербурга ни Берлин, ни Вена даже не удостоили своим ответом.