Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Мы сели, я знаком показал, чтобы сели и остальные. Стоять остался один комбат. Я оглядел солдат и, желая снять напряженность, которая всегда возникает в присутствии начальства, спросил:

— Кто же тут Васек?

Лицо Сентюрина порозовело: понял капитан, что мы слышали его шутливый разговор с солдатами.

Встал среднего роста боец лет двадцати пяти. На груди медаль «За отвагу», орден Славы III степени, желтая нашивка за ранение.

— Я, товарищ полковник. Рядовой Петров Василий Васильевич.

— Да вы сядьте, сядьте. Может, расскажете, Василий Васильевич, как действовали при взятии Харькова?

Боец замялся.

— Да я… не знаю… Пустяки, товарищ полковник.

— Он у нас, товарищ полковник, скромный, — послышался из темного угла чей-то бойкий голос. — Он только перед фрицами нахальный…

Бойцы заулыбались. Выручил Петрова комбат.

— Товарищ командир дивизии, рядовой Петров лично уничтожил десять гитлеровцев, взял в плен офицера.

— Рад иметь в дивизии таких бойцов, — сказал я.

Посидев, поговорив с солдатами, теперь уже в сопровождении командира батальона, отправились дальше.

В тот же день мы с Антоновым побывали во 2-м батальоне, которым командовал капитан Данько. Черноволосый украинец с бархатными выразительными глазами и соболиными бровями вразлет, Данько был из тех, кто приковывает взгляды девушек.

— Где вы набрали таких красавцев комбатов — один к одному? — шутливо заметил я Антонову. — Их к медсанбату близко подпускать нельзя.

— Насчет этого они, товарищ командир дивизии, скромники. Ну а насчет остального хваты. Оба вояки храбрые, командиры отличные. Мне с обоими действительно повезло.

В последующие дни я посетил 184-й полк, которым командовал подполковник Петр Степанович Луценко, и 186-й полк подполковника Петра Алексеевича Диденко. То, что дивизия была потрепана в окружении, потеряла командира, позволяло предположить некоторый упадок духа у личного состава, но мои беседы с рядовыми и сержантами показали обратное. Настроение у всех было боевое, бодрое, солдаты сознавали свою силу и готовились громить фашистов. Хорошее настроение сказывалось и в той домовитости, с какою был оборудован передний край. Большой умелец наш солдат. Из ничего он сделает умывальник, печурку, баню, сушилку для портянок. Обязательно выберет подходящее место, где можно собраться с товарищами, покурить, поговорить о доме, близких людях, рассказать смешную байку.

Совершенствуя оборону, мы не забывали и о политико-воспитательной работе. Начальник политотдела дивизии подполковник Алексей Максимович Санин и коллектив агитаторов все время находились в гуще солдат, неустанно разъясняли стоявшие перед дивизией задачи. Дивизионная газета, которой руководил редактор майор Баранов, а также боевые листки воспитывали воинов на примерах мужества и отваги.

Вместе с тем на ежедневных занятиях солдаты совершенствовали свое воинское мастерство. Одну из главных задач, как и при формировании 106-й стрелковой бригады, я видел в том, чтобы устранить танкобоязнь, особенно у молодых солдат.

Мы уже знали, что в предстоящих боях придется встретиться с новыми тяжелыми немецкими танками «тигр» и «пантера». Требовалось убедить бойцов в том, что «тигры» и «пантеры» не страшны для умелых и отважных.

Еще в ходе Сталинградской битвы нашим воинам удалось захватить один из образцов этого танка. В соответствии с его тактико-техническими данными и готовились мы к борьбе с ним.

Полковник Антонов приступил к проведению батальонных тактических учений. Одна из главных тем — отражение танковой контратаки противника. Для отработки методики борьбы с танками нам выделили несколько боевых машин Т-34. Они стояли, замаскированные, на опушке леса, неподалеку от поляны, на которой Антонов проводил учения. Пока занятия шли без их участия.

После того как бойцы 3-го батальона отразили очередную контратаку «противника» и командир полка произвел разбор, слово взял я. Вышел перед шеренгой бойцов, сказал:

— На занятиях сегодня вы действовали в основном правильно. Но при встрече с настоящим танком мало умения, нужна и психологическая подготовка, уверенность в том, что траншея спасет от гусениц. Сумеете, вы, например, укрыться вот здесь? — Я указал на траншею, вырытую неподалеку.

Солдаты молчали. Чувствовалось: не очень уверены, что можно уцелеть, если через траншею пройдет танк. Мною овладел задор:

— А ну, кто хочет побороться с настоящим танком?

— Разрешите мне, товарищ полковник. Рядовой Петров.

Из строя сделал шаг вперед знакомый мне солдат Васек.

— Скажите, что будете делать, когда танк пройдет над вами через траншею?

Петров доложил правильно. Я послал адъютанта к танкистам, а Петров, взяв пару учебных гранат, спрыгнул в траншею. От опушки донесся рев мотора, и один из танков, разбрасывая маскировавшие его ветви, двинулся вперед. «Да, это не фанерные макеты на полозьях», — подумалось мне. Я был уверен, что рядовой Петров сделает все, как надо, и цель моя состояла не в том, чтобы испытать бойца Петрова, а в том, чтобы его пример помог молодым, необстрелянным солдатам.

Развив хорошую скорость, танк мчался на траншею. Под ногами подрагивала земля. Петров присел. Танк надвинулся на траншею всей своей многотонной тяжестью, качнулся… Солдаты затаили дыхание. Перевалив через траншею, танк взревел, будто торжествовал победу. Но в это время поднялся целый и невредимый, хотя и осыпанный землей, Петров с гранатами в руках, метнул их одну за другой вслед удаляющейся машине. «Молодец, — подумал я, — надо поощрить. Пусть повидается со своей Машей — потом когда еще доведется…»

Петров выбрался из траншеи и занял свое место в строю. Я поблагодарил его за смелость и правильные действия и объявил, что предоставляю ему отпуск на родину.

Полковник Антонов тотчас спросил, кто еще желает пойти в траншею, — вся шеренга сделала шаг вперед.

В течение мая-июня на харьковском направлении было спокойно. Война словно бы отдалилась от нас. Лишь время от времени кое-где завязывалась ружейно-пулеметная перестрелка. Изредка артиллеристы выпускали несколько снарядов, пристреливали ориентиры.

В начале июля произошла перегруппировка войск. Стало ясно — готовится большое наступление. 62-я гвардейская стрелковая дивизия, сдав свою полосу обороны частям 48-й армии, была отведена в тыл и включена в состав 37-й армии Степного фронта, которая находилась в резерве Ставки. Командовал армией генерал-лейтенант М. Н. Шарохин.

В то время как бойцы 62-й дивизии и других соединений армии приобретали навыки борьбы с танками противника, учились стремительно форсировать реки (видимо, 37-й армии предстояло вскоре преодолеть широкий водный рубеж), развернулось ожесточенное оборонительное сражение на Курской дуге, в ходе которого изматывались и обескровливались отборные пехотные и танковые дивизии гитлеровцев. После того как немецкое наступление захлебнулось, увязло в нашей глубоко эшелонированной обороне, войска Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов перешли в наступление, опрокинули врага и освободили города Харьков, Белгород, Орел, Карачев. В конце августа — начале сентября войска пяти фронтов, в том числе и Степного, нанесли по противнику ряд новых мощных ударов и, преодолевая его ожесточенное сопротивление, двинулись к Днепру. Освобождались города и села Левобережной Украины, народ которой в течение двух лет страдал под игом оккупантов.