Людмила Овчинникова - Передовая начиналась в цехе

Еще до окончания боев, 20–21 января 1943 года в Кировском районе состоялся пленум Сталинградского обкома партии, на котором обсуждался вопрос о задачах областной партийной организации в восстановлении хозяйства в районах, освобожденных от фашистских оккупантов. В принятом постановлении говорилось о том, что важнейшая задача всех партийных и советских организаций — активно включиться в работу, отдать все свои силы на восстановление разрушенного хозяйства, самоотверженным трудом быстрее наладить нормальную жизнь в освобожденных районах.

Мороз был такой, что захватывало дыхание. Два путника пробирались через сугробы, обломки кирпичных зданий, груды исковерканного металла. Секретарь Тракторозаводского райкома партии Д. В. Приходько и председатель райисполкома Д. Д. Степчиков одними из самых первых возвращались в свой район. От Рынка пешком добрались до тракторного завода. От Волги пошли к проходным воротам. Еще гремели неподалеку выстрелы. Бойцы выкуривали из блиндажей гитлеровцев.

Ветер заметал снегом разбитые станки, обрушенные краны, взорванные транспортеры, свистел в провалах стен, гонял пустые котелки по грудам кирпичей. Громада танка подмяла ворота цеха, из проема окна торчало дуло орудия, в заснеженную воронку взрывом опрокинуло платформу. Перед глазами открывались страшные картины… Бомбовые и артиллерийские удары, огонь пожаров разрушили все цехи Сталинградского тракторного завода, уничтожили станки и механизмы, электростанцию, транспорт, нефтехранилища. Каждый, кто возвращался на Сталинградский тракторный, знал, что завод разрушен врагом. Но то, что они увидели, невозможно было даже представить. На месте светлых, просторных корпусов, которые строили и которыми гордились сталинградцы, остались обугленные руины, горы битого кирпича, провалы воронок, обрушенные коробки.

— Мы шли и думали об одном: сколько же нужно вложить труда, чтобы заново поднять цехи, вдохнуть в них дыхание жизни, — вспоминал Д. Д. Степчиков. — Около инструментального цеха увидели группу военных. В центре стоял генерал, высокий, в серой папахе. К сожалению, так и не узнал его фамилию. Посмотрев на нас, генерал спросил: «Кто такие?» Приходько взял под козырек и отрапортовал: «Товарищ генерал! Секретарь райкома партии и председатель райисполкома прибыли в свой район». Генерал поздравил нас с возвращением, сказал весело: «Принимайте район. Желаю вам успехов!» В этот момент из подвала инструментального цеха вывели группу пленных. Такая вышла символическая картина…

Пешком по замерзшей Волге шла в город Т. С. Яковлева. Морозный ветер перехватывал дыхание, сбивал с ног. Среди каменных руин не было видно ни огонька, ни дымка. Мертвые каменные джунгли.

Яковлева поднялась на крутой берег, шла по тропкам среди сугробов. На улице Ленина встретила секретаря Ерманского райкома партии К. С. Денисову. Вместе они стали искать помещение для работы и жилья.

— Неподалеку во дворе нашли уцелевший домик без окон и дверей, — вспоминала Т. С. Яковлева. — Начали с того, что на земляном полу разожгли костер. Внутри было холоднее, чем на улице. На костре приготовили пищу. Потом нашли плащ-палатки, занавесили окна, поставили железную печку. В этом доме обосновались работники райкома партии и райкома комсомола.

В первый же день пошли по блиндажам и подвалам. Надо было разыскать всех оставшихся жителей района, накормить, оказать медицинскую помощь. Однако нигде не было слышно живых голосов. Мы ходили по центральным улицам города. Поднимали крышки земляных щелей, спускались в подвалы, пробирались в заснеженные блиндажи. Час за часом мы убеждались в том, что было страшнее обугленных руин. В районе почти не осталось живых людей. В блиндажах и подвалах мы находили только погибших, умерших от ран. Много погибло женщин, детей, стариков. На каждом шагу, скованные морозом, они лежали на улицах и в развалинах. Мы шли по мертвым улицам. Тоскливое эхо раздавалось среди каменных обугленных стен.

В одном подвале нашли семью — женщину с детьми. Больные, обмороженные, контуженные. Они даже не знали, что немцев прогнали. Мы стали говорить с женщиной, но в ответ услышали только стоны. Похоже было, что женщина не верила нам, закрывала детей. Сколько же дней и ночей сидели они вот так, каждую минуту ожидая вражеской расправы? Мы поднялись наверх и увидели нашего бойца. Он стоял неподалеку в белом овчинном полушубке и с аппетитом ел хлеб на морозе. Мы бросились к нему. Он сразу спросил: «Хлеба дать?» Мы сказали ему: «Конечно! Но не нам, а детям, в подвале». Спустились вниз вместе. Только увидев красноармейца с русским автоматом на плече и с буханкой хлеба в руках, женщина подошла, заплакала, поверила, что пришли свои.

Одним из первых вернулся на металлургический завод «Красный Октябрь» С. П. Сорокин. Он свидетельствовал:

— Вместе с группой специалистов-краснооктябрьцев мы выехали из Челябинска в конце января. Еще до окончания боев в Сталинграде с Челябинского металлургического завода, где мы работали в эвакуации, нас направили на восстановление «Красного Октября». Не передать нашу радость, с которой встретили этот приказ.

Мы возвращались на родной завод, в свой поселок. Нас не пугали трудности и лишения. Ехали в товарных вагонах, было холодно и голодно. Но разве мы думали об этом? Жили одной мыслью: скоро будем в Сталинграде. Дорога была долгая. В пути нас застала радостная весть о победе в Сталинграде. В город приехали 12 февраля 1943 года. Поездом добрались до Арчеды. Дальше пути были разрушены. На грузовой машине приехали прямо к разбитым воротам завода. Нас предупредили, что территория завода — сплошное минное поле. Ходить можно только по тропкам, которые проложили саперы.

На заводе нас встретили директор П. А. Матевосян, парторг ЦК ВКП(б) И. Н. Михеев, начальник гаража В. Я. Жуков. Они первыми прибыли на завод, приняли его от военного командования. Стали искать себе место для жилья. Решили обосноваться прямо на заводе. Пошли в мартеновский цех № 1. Надо было осмотреть подвальное помещение. Тихо вокруг. Подошли к проему в стене и вдруг видим: пулемет нацелен в сторону контрольных ворот. Оружия у нас не было. Что делать? Идти дальше в цех или нет? Остановились, стали осматриваться. Слышим шаги — со стороны Волги с котелками к нашему цеху приближаются двое фашистских солдат. По тропинке они направлялись к пулемету. Увидев нас, они, как говорится, остолбенели и сразу затараторили на ломаном русском языке: «Мы работаем фабрика-кухня, гараж». Мы знали, что никакой фабрики-кухни и гаража на заводе нет, конечно. Подошел молодой автоматчик, лет восемнадцати. Мы ему говорим: «Вы на заводе всех пленных собрали?» — «А что?» — «Да вот видели сейчас двух гитлеровцев». — «Пойдемте». Он — в цех, мы — за ним. Спустились в подвал. Идем в полной темноте. Проходим одно подвальное помещение, другое. И тут видим: стоит деревянный стол, печка-буржуйка, котелки, коптилка. На койках копошатся фигуры. Боец осветил подвал фонариком и крикнул: «Оружие — на стол!» Фашистские солдаты встали с коек, положили пистолеты и автоматы. Боец повел их в штаб.