Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Возрождению веры нации в собственные силы, возможно, в наибольшей степени способствовало укрепление позиции Франции в мировой политике благодаря усилиям, предпринимаемым с начала века министром иностранных дел Делькассе и его дипломатами {428} 428 См. далее [33; 671, ch. 1 и 4]. . Они не только взлелеяли и укрепили жизненно важные связи с Санкт-Петербургом, несмотря на дипломатические старания правительства Кайзера ослабить их, но и значительно улучшили отношения с Италией, фактически отдалив ее от Тройственного союза (и, таким образом, ликвидировав стратегическую проблему необходимости воевать одновременно в Савойе и Лотарингии). Но что важнее всего, французы смогли разрешить свои колониальные разногласия с Великобританией, заключив с англичанами в 1904 году союз (entente), и убедить ведущих членов либерального кабинета министров в Лондоне, что вопрос безопасности Франции находится в сфере британских национальных интересов. И хотя внутренняя политика, проводимая Великобританией, не позволяла говорить об устойчивом альянсе с Францией, надежды последней на получение в будущем британской поддержки росли тем больше, чем сильнее становились основные морские силы Германии и чем вероятнее казался германский поход в западном направлении через нейтральную Бельгию. В случае вступления Великобритании в войну Германии пришлось бы не только беспокоиться относительно возможных действий России, но и ожидать удара по своим военно-морским силам со стороны британского королевского флота, нарушения внешней торговли и высадки на севере Франции небольших, но все же существенных британских экспедиционных отрядов. Воевать с бошами, имея в союзниках Россию и Великобританию, было мечтой французов с 1871 года, и теперь она казалась вполне осуществимой.

Франция не была настолько сильна, чтобы в одиночку противостоять Германии, чего так или иначе старалось избежать каждое французское правительство. Если считать показателем великой державы готовность и способность страны напасть на любую другую, то Франция (как и Австро-Венгрия) скатилась на нижние позиции. Но в 1914 году такое определение великодержавности казалось слишком абстрактным в отношении страны, которая чувствовала себя психологически готовой к войне {429} 429 См. [86; 636, ch. 8]. , как никогда сильной в военном отношении, обеспеченной и, самое главное, имеющей могущественных союзников. Вопрос был в другом: позволит ли все это Франции противостоять Германии? — но большинство французов, по всей видимости, отвечали себе на него исключительно положительным образом.

На первый взгляд Великобритания представала весьма внушительной. В 1900 году это была крупнейшая в истории мира империя, площадью свыше 31 млн. квадратных километров, где проживало до четверти населения земного шара. Только за последние три десятилетия Великобритания добавила к своим владениям как минимум 11 млн. квадратных километров и приросла на 66 млн. человек. Не только критически настроенные историки будущих периодов, но и французы, немцы, ашанти, бирманцы и многие другие в то время думали следующим образом:

За полвека до начала войны [1914] Великобритания сделала значительный рывок в наращивании своей мощи, и такое усиление сопровождалось остро негативным отношением прочих государств… Если какая-то страна и претендовала на звание мировой державы, так это Великобритания. Фактически она не просто претендовала, она была таковой. Германия еще только говорила о строительстве железной дороги до Багдада, а английская королева была императрицей Индии. Если какая-либо страна и могла нарушить мировой баланс сил, так это Великобритания {430} 430 [714, р. 89–90]. .

Существовали и иные доказательства силы британцев: значительное расширение Королевского военно-морского флота, равного по мощи следующим двум самым большим флотам вместе взятым; беспрецедентная сеть морских баз и кабельных станций по всему миру; самый большой в мире торговый флот, позволяющий стране оставаться лидирующей торговой державой; а также финансовые услуги лондонского Сити, сделавшего Великобританию крупнейшим инвестором, банкиром, страховщиком и коммерческим посредником в мировой экономике. У толпы, радостно приветствовавшей руководителей страны во время празднования шестидесятилетия правления королевы Виктории в 1897 году, были определенные причины для гордости. Каждый раз, когда обсуждались три-четыре мировые империи грядущего века, в коротком списке кандидатов всегда присутствовала Великобритания, а не Франция и не Австро-Венгрия.

Однако если взглянуть на это с другой стороны, скажем, трезво оценивая британскую «официальную точку зрения» {431} 431 Впервые выражение было использовано в [1078]. Обсуждение этого термина и других идей см. в [348, р. 20–38]. или анализируя более поздние мнения историков о причинах краха британского могущества, обнаружится, что конец XIX века — это не тот период, когда Великобритания могла «претендовать на звание мировой державы». Время для этого было столетием раньше: кульминацией стала победа 1815 года, позволившая стране в последующие полвека наслаждаться преимуществами фактически бесспорного морского и имперского превосходства. Вместе с тем после 1870 года изменившийся баланс мировых сил постепенно лишал британцев превосходства как минимум по двум взаимосвязанным направлениям. Во-первых, повсеместная индустриализация и связанные с ней подвижки в военном балансе сил на суше и на море ослабили относительное положение Британской империи больше, чем любой другой страны, потому что она являлась признанной великой державой, которая скорее теряет, чем что-то приобретает в результате фундаментальных изменений статус-кво. В отличие от Франции и Австро-Венгрии на Великобританию напрямую не повлияло появление мощной объединенной Германии (Лондону придется начать поиск решения этой «проблемы» лишь после 1904–1905 годов). Островитян в большей степени волновало стремительное укрепление экономических и политических позиций США, так как британские интересы (Канада, морские базы в Карибском море, торговля и инвестиции в Латинской Америке) в значительно большей степени были связаны с Западным полушарием, чем с какой-либо из европейских стран {432} 432 См. [136]. О преодолении этих трудностей и других аспектах отношений см. [997]. . Страну также больше беспокоило расширение российских границ и развитие стратегических железных дорог в Туркестане, поскольку это грозило потерей влияния на Ближнем Востоке и в Персидском заливе, а в конечном счете, возможно, и утратой контроля над Индийским субконтинентом {433} 433 См. [436; 665; 582, р. 85ff]. . Львиная доля внешнеторгового оборота Китая приходилась на Великобританию, поэтому любое перекраивание Небесной империи или появление новой силы в регионе предположительно должно было серьезно ударить по коммерческим интересам англичан {434} 434 См. [1396; 788, ch. 3–4]. . Кроме того, в значительной степени в результате колониальных войн после 1880-х годов относительное положение Лондона в Африке и в Тихоокеанском регионе изменилось не в лучшую сторону, так как, говоря словами Эрика Хобсбаума, «из неофициальной империи, контролировавшей большую часть слаборазвитого мира, Великобритания превратилась в официальную империю, но уже управлявшую лишь четвертью былых территорий» {435} 435 [568, р. 150]. См. также [172, ch. 9; 604; 173, р. 4851Г]. . Назвать это хорошей сделкой было нельзя, несмотря на ряд новых расширений владений королевы Виктории.