Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Во многом схожим образом, только в еще большей степени, страдала в XVIII веке Франция, бывшая гибридным государством, разрывавшимся меж^у своими целями на континенте и реализацией своих морских и колониальных амбиций. В первые годы правления Людовика XIV подобная стратегическая двойственность еще не проявилась в полной мере. Франция опиралась исключительно на собственные ресурсы: большую и относительно однородную территорию, сельское хозяйство, удовлетворявшее все потребности страны, а также порядка 20 млн. населения, что позволило Людовику XIV увеличить свою армию с 30 тыс. в 1659 году до 97 тыс. в 1666-м и довести до колоссального размера в 350 тыс. человек в 1710 году {149} 149 Цифры взяты из [322, р. 242]. О Франции времен правления Людовика XIV см. [NCMH, vol. 5–6,297; 525; 464; 1377]. . Внешняя политика «короля-солнце» также ограничивалась сушей и носила традиционный характер: дальнейшее ослабление позиций династии Габсбургов посредством походов на юг против Испании и на восток и север против таких достаточно уязвимых территорий габсбургской Испании и Германии, как Франш-Конте, Лотарингия, Эльзас, Люксембург и южная часть Нидерландов. Благодаря тому что Испания была истощена, австрийцев больше беспокоила турецкая угроза, а англичане сохраняли нейтралитет или даже выказывали дружеское расположение, Людовик в течение целых двух десятилетий успешно вел свои дипломатические игры, пока слишком амбициозные цели французов вдруг не встревожили другие державы.

Главная стратегическая проблема Франции заключалась в том, что, несмотря на отличные оборонительные возможности, страна в меньшей степени была готова вести решительные наступательные кампании: в каждом из направлений существовали барьеры отчасти географического плана, отчасти политического — наличие у других великих держав интересов в том или ином регионе. Наступление на южные Нидерланды (контролируемые династией Габсбургов), например, превратилось в тяжелую кампанию на территории, изобилующей крепостями и водными преградами, и вызывало реакцию не только самих Габсбургов, но и Соединенных провинций и Англии. Военное вторжение французов в Германию также стало проблематичным: прорваться через границу было легко, но дело осложняли большие расстояния и неизбежное столкновение с целой коалицией сил — австрийцев, голландцев, англичан (особенно после восшествия на престол в 1714 году представителей Ганноверской династии), а затем и пруссаков. Даже когда в середине XVIII века Франция изо всех сил старалась заполучить сильного германского союзника (либо Австрию, либо Пруссию), естественным следствием таких альянсов становился переход другой германской державы в оппозицию и, что еще важнее, поиск поддержки со стороны Великобритании и России для нейтрализации разыгравшихся французских амбиций.

Кроме того, любая война с морской державой отвлекала силы и внимание Франции от континента, что ставило под вопрос успешность наземных операций. Разрываясь между войной во Фландрии, Германии и Северной Италии, с одной стороны, и кампаниями в проливе Ла-Манш, Вест-Индии, Нижней Канаде, Индийском океане, с другой, Франция не раз оказывалась «меж двух стульев». Несмотря на то что она никогда не стремилась, используя все свои финансовые ресурсы, лишить английский флот достигнутого на море превосходства [20] Например, в период военных конфликтов 1689–1697 и 1702–1714 гг. Франция выделяла на нужды флота менее 10% от общей суммы расходов, а на армию — от 57 до 65%. (Соответствующие затраты Великобритании составляли 35% на флот и 40% на армию.) В 1760 г. французский флот получил лишь четверть от суммы, выделенной армии. Даже если средства выделялись, географическое положение Франции зачастую не позволяло флоту на Балтике во время войны вовремя получать необходимый такелаж и прочее шкиперское имущество для поддержания своей боеспособности. , сменявшие друг друга правительства страны все же выделяли достаточно средств на строительство и поддержание своих флотилий, которые, учитывая, что Франция считалась исключительно сухопутной державой, использовались в основном как средство поддержки армии. Только в войне, разразившейся в Западном полушарии в 1778–1783 годах, Франция, встав на сторону американских повстанцев и отказавшись от каких-либо активных действий в Германии, смогла нанести удар по самолюбию своего британского соперника. Во всех других войнах того периода французам больше не удавалось достичь столь высокой стратегической концентрации сил и ресурсов, что негативно сказывалось на конечных результатах противостояний.

В итоге Франция во времена старого режима по размеру территории, численности населения и финансовому состоянию по-прежнему оставалась одним из могущественных государств Европы, однако не дотягивала до того, чтобы считаться «сверхдержавой». Зажатая со всех сторон на суше и вынужденная отвлекать ресурсы на свое присутствие на море, она была не способна в одиночку противостоять целой коалиции стран-соперниц, которым не давали покоя растущие французские амбиции. Действия Франции скорее подтверждали, чем нарушали плюрализм сил в Европе. Лишь на короткое время после свершившейся революции, когда Наполеону удалось блестяще использовать национальный подъем в стране, Франция смогла навязать свои идеи на континенте. Но даже в этом случае успех был кратковременным, и никакой военный гений не мог обеспечить постоянный контроль Франции над Германией, Италией и Испанией, не говоря уже о России и Великобритании.

Геостратегическую проблему Франции, заключавшуюся в необходимости противостоять сразу нескольким потенциальным противникам на разных фронтах, нельзя было назвать уникальной, дальше страна еще больше усугубила свое положение неоднократными проявлениями агрессии по отношению к другим государствам и хроническим отсутствием единой стратегии. Двум могучим государствам Германии того периода — Габсбургской империи и Бранденбург-Пруссии — из-за своего географического положения суждено было столкнуться с той же проблемой. Для австрийских Габсбургов это было не ново. При грубо сколоченной конгломерации территорий, которыми они управляли (Австрия, Богемия, Силезия, Моравия, Венгрия, Милан, Неаполь, Сицилия, а с 1714 года еще и южные Нидерланды — см. карту 5), и с учетом позиции других государств в отношении этих земель им нужны были просто невероятная дипломатическая и военная изворотливость для сохранения наследия, а также гений или большая удача (возможно, то и другое одновременно).

Таким образом, несмотря на многочисленные войны с турками (1663–1664, 1683–1699, 1716–1718, 1737–1739, 1788–1791), свидетельствовавшие об укреплении позиций династии Габсбургов на Балканах, борьба с ослабевающей Османской империей в указанные периоды истощала и венские силы {150} 150 Качественный анализ военных и геополитических проблем, с которыми столкнулась в этот период официальная Вена, можно найти в следующих работах: [1084; 1105, р. 49–96]. См. также подстрочные комментарии в [811]. . К примеру, отражая атаки турок буквально у ворот столицы империи в 1683 году, Леопольд I был вынужден сохранить нейтралитет, когда французский король Людовик XIV организовал провокацию по «воссоединению» с Эльзасом и Люксембургом. Двойственность положения Австрии хотя и была чуть менее заметна во время Девятилетней войны (1689–1697) и последующей Войны за Яванское наследство (1702–1713), поскольку Вена к тому времени уже Яр частью гигантского антифранцузского альянса, но полностью не исчезла. Ход многих более поздних войн в XVIII веке казался еще более нестабильным и непредсказуемым как с точки зрения защиты общих интересов Габсбургов в Европе, так и относительно их сохранения в самой Германии по мере усиления Пруссии. Начиная с 1740 года, когда Пруссия захватила Силезию, официальная Вена в своей внешней и военной политике всегда действовала с оглядкой на Берлин. Это, в свою очередь, заставило династию Габсбургов тщательнее продумывать каждый своей дипломатический шаг: чтобы контролировать рост могущества Пруссии в Германии, австрийцы были вынуждены обращаться за поддержкой к Франции на западе, а еще чаще к России на востоке; однако сама Франция как партнер была ненадежна и, в свою очередь, время от времени требовала создания определенного сдерживающего фактора в виде англо-австрийского альянса (например, в 1744–1748). Кроме того, укрепление влияния России также стало вызывать определенную обеспокоенность, особенно после ее экспансии на Балканы для борьбы с силами Османской империи, тогда как у самой Вены были собственные взгляды на эти земли. И наконец, когда наполеоновский империализм поставил под сомнение независимость всех других европейских держав, у империи Габсбургов просто не было иного выбора, кроме как присоединиться к любой большой коалиции, чтобы противостоять французской гегемонии.