Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Способность же Германии успешно воевать на суше некоторым наблюдателям казалась менее внушительной. Действительно, на первый взгляд, прусская армия за десять лет до начала Первой мировой войны не шла ни в какое сравнение с гораздо более многочисленными силами царской России и была сопоставима с армией Франции. Но такое впечатление было обманчивым. По сложным внутриполитическим причинам германское правительство решило удерживать численность армии на определенном уровне и значительно увеличить расходы на флот Тирпица, изменив пропорции в общем военном бюджете в пользу последнего {385} 385 См. [1158; 101, ch. 1 и 6]. Наглядные примеры многочисленных фактов фатальной недооценки военной мощи Германии (особ, в сравнении с Россией и Францией) можно найти в работе [1292, р. 333–362]. . Возникшее в 1911–1912 годах внешнеполитическое напряжение заставило Берлин начать крупномасштабное расширение армии, что немедленно изменило структуру финансирования. С 1910 по 1914 год объем выделяемых ассигнований на армию вырос с $204 млн. до $442 млн., тогда как во Франции аналогичное увеличение составило лишь $197 млн. со $188 млн. В то же время такое наращивание мощи потребовало во Франции призыва на воинскую службу 89% молодежи, а в Германии лишь 53%. В России к 1914 году расходы на армию достигли примерно $324 млн., что было довольно ощутимым для бюджета: на военные ассигнования приходилось 6,3% национального дохода России, тогда как в Германии лишь 4,6% {386} 386 Все цифры взяты из [1388, р. 670–671]. . Если не брать во внимание Великобританию, Германия легче прочих европейских государств несла «бремя расходов на вооружение». Более того, прусская армия могла мобилизовать, одеть и вооружить миллионы резервистов и, благодаря их высокому уровню образованности и подготовленности, использовать эти силы в боевых действиях на переднем крае, а Франция и Россия — не могли. Французский генштаб считал, что резервисты годятся только для линии обороны {387} 387 См. [857, р. 162]. . Что касается России, то у нее не было ни столько оружия, обуви и формы, чтобы обеспечить теоретически имевшийся резерв в несколько миллионов человек, ни столько офицеров, чтобы ими командовать. Но даже это еще не дает достаточного представления об огромной военной мощи Германии, которую составляли также хорошо отлаженная система внутренних коммуникаций, наличие схем оперативной мобилизации, отличная подготовка солдат и офицеров, использовании передовых технологий и т. д.

Но у Германской империи были и слабые места — географическое положение и проводимая государством внешняя политика. Активное развитие находящейся в самом центре европейского континента Германии могло показаться угрожающим одновременно для многих великих держав. Наличие эффективной военной машины вместе с пангерманскими призывами к пересмотру границ Европы серьезно встревожили как французов, так и русских и в итоге сблизили их. Быстрое расширение германского флота вызвало напряжение в Великобритании, скрытая немецкая угроза беспокоила страны Бенилюкса и север Франции. Германия, по мнению одного ученого, «родилась в окружении» {388} 388 [181, introd.]. . Даже если бы германский экспансионизм был направлен за океан, он бы не мог не затронуть так или иначе сферы влияния других великих держав. Любое рискованное предприятие в Латинской Америке могло вызвать войну с Соединенными Штатами. Экспансия в Китай в 1890-х годах вызывала неудовольствие со стороны России и Великобритании, а после победы Японии над Россией в 1905 году о ней просто не могло быть и речи. Попытки увеличить протяженность Багдадской железной дороги встревожили Лондон и Санкт-Петербург. Стремление захватить португальские колонии сдерживали британцы. В то время как Соединенные Штаты имели возможность расширять свое влияние в Западном полушарии, Япония вторглась на территорию Китая, Россия с Великобританией проникли на Ближний Восток, а Франция «завершила» формирование своих владений в северо-западной части Африки, — Германия оставалась ни с чем. И в 1899 году Бюлов в своей известной речи о «молоте и наковальне» представлял широко распространенное в Германии мнение, раздраженно заявляя: «Мы не можем позволить любой иностранной державе, любому иностранному Юпитеру говорить нам: “А что мы можем сделать? Мир уже поделен”». Поэтому неудивительно, что немецкие публицисты активно призывали к переделу мира {389} 389 См. [688, р. 311]. .

Безусловно, все развивающиеся и набирающие вес державы стремятся изменить мировой порядок, выгодный лишь для старых, устоявшихся держав {390} 390 См. [438]. . С точки зрения реальной политики вопрос заключался в том, а мог бы этот «зачинщик» что-то изменить, не вызвав слишком бурную ответную реакцию. И хотя географическое положение и играло значительную роль, проводимая страной внешняя политика также была важна. Германия не обладала, скажем, таким геополитическим положением,' как Япония, и ей приходилось компенсировать это за счет высочайшего искусства госуправления. Понимая, какое беспокойство и ревность вызвало внезапное появление Второго рейха, Бисмарк начиная с 1871 года стремился убедить другие великие державы (особенно флагманов — Россию и Великобританию), что у Германии отсутствуют какие-либо планы по дальнейшему расширению своих территорий. В свою очередь, Вильгельм и его советники, наоборот, не прочь были показать свой характер, поэтому отказались от осторожности. Они выражали свое неудовольствие существующим порядком, но хуже всего, что процесс принятия решений в Берлине скрывал за фасадом высоких имперских целей хаос и нестабильность, изумлявшие каждого, кто с этим сталкивался. По большей части причина заключалась в слабохарактерности Вильгельма II, усугублявшей недостатки конституции, разработанной Бисмарком. В условиях отсутствия органа (такого, как кабинет министров), который бы нес коллективную ответственность за проводимую правительственную политику в целом, различные подразделения и заинтересованные группы, не имея должного контроля сверху и четко обозначенных приоритетов, преследовали лишь собственные цели {391} 391 Убедительные доказательства этого можно найти в статьях [1083]. . На флоте думали практически исключительно только о будущей войне с Англией, армия, в свою очередь, планировала уничтожение Франции, а финансисты и дельцы хотели бы двинуться на Балканы, в Турцию и на Ближний Восток, наперекор влиянию России в данных регионах. В результате, по словам канцлера Бетмана Гольвега, страна в июле 1914 году должна была «бросить всем вызов, встать у всех на пути и при этом никого не ослабить» {392} 392 [255, р. 336]. Доказательства дезориентации целей можно найти в книге [741]. . Очень сомнительный рецепт успеха в мире, полном самовлюбленных и подозрительных национальных государств.