Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Последствия всего этого для стратегического и внешнеполитического положения Италии были просто угнетающими. Итальянский генштаб осознавал не только численное и техническое превосходство французской (в первую очередь) и австро-венгерской армий, но и тот факт, что неадекватное состояние железных дорог на полуострове и глубоко укоренившийся регионализм не позволят произвести каких-либо масштабных маневров по развертыванию войск на прусский манер. Итальянские адмиралы отлично видели имевшиеся у флота недостатки, вдобавок весьма уязвимая и протяженная береговая линия Италии подвигала ее к противоречивым альянсам, что, в свою очередь, делало стратегическое планирование хаотичным как никогда. Подписанный в 1882 году союзный договор между Италией и Германией лищь поначалу удовлетворял первую, особенно когда Бисмарк, казалось, парализовал французов, но даже тогда итальянское правительство продолжало искать пути для более тесного сближения с Великобританией, единственной страной, способной в полной мере нейтрализовать французский флот. Когда в начале XX века Великобритания начала сближаться с Францией, а ее отношения с Германией сместились от сотрудничества в сторону антагонизма, итальянцы поняли, что у них нет другой альтернативы, кроме как сменить свой внешнеполитический курс и примкнуть к новому англо-французскому союзу. Оставшаяся неприязнь к Австро-Венгрии еще больше усиливала стремление Рима покинуть Тройственный союз, вместе с тем уважение к Германии и понимание важности для полуострова немецких промышленных инвестиций удерживало Италию от открытого разрыва отношений. Таким образом, к 1914 году Италия осталась на позициях 1871-го. Это была «самая слабая из великих держав» {366} 366 См. [133]. См. также [132; 787]. , выглядевшая в глазах соседей непредсказуемой в своих действиях и беспринципной страной, у которой были большие коммерческие и экспансионистские планы в Альпах, на Балканах, в Северной Африке и еще дальше, шедшие вразрез с интересами и ее друзей, и ее врагов. Ухудшение экономических и социальных условий продолжало ослаблять ее влияние на происходившие в мире события, но пока еще позволяло оставаться в игре. Подводя итог, следует отметить, что, по мнению правительств большинства стран, Италию все же лучше было иметь партнером, а не противником, хотя выгода от этого была весьма незначительной {367} 367 См. [879, р. 15]. .

Если Италия в 1890 году была самым незначительным членом системы великих держав, то Япония даже не состояла в этом «клубе». В течение многих столетий страной управляла децентрализованная феодальная олигархия, состоящая из территориальных лордов ( даймё ) и военной аристократии (самураев). Отсутствие природных ресурсов и превалирование горного ландшафта (для земледелия было пригодно лишь порядка 20% территории) лишало Японию всех общепринятых предпосылок для экономического развития. Изолированные от остального мира в силу сложного языка, не имеющие близкородственных наций и сознающие собственную культурную уникальность, японцы оставались самобытными и стойкими к влиянию извне еще даже во второй половине XIX века. Казалось, Япония была обречена оставаться политически незрелой, экономически отсталой и несостоятельной в военном отношении среди мировых держав {368} 368 См. [696, р. 14–15]. См. также NCMH (vol. 12, ch. 12; 939; 1238). . Но всего два поколения спустя Страна восходящего солнца стала одним из ведущих игроков в международной политике на Дальнем Востоке.

Подобное преображение, начавшееся в 1868 году в результате реставрации Мэйдзи, произошло благодаря решимости влиятельных представителей японской элиты избежать западного доминирования, а возможно, и колонизации, происходившей в других частях Азии, даже если планируемые реформы при этом затронут существующий феодальный порядок и вызовут жесткую оппозицию со стороны самурайских кланов {369} 369 Вопросы общественно-политической и экономической модернизации Японии кратко описаны в [1237, ch. 5]; более подробно они рассмотрены в [85; 944; 1205]. . Япония встала на путь модернизации не потому, что этого хотели отдельные предприниматели, а потому что в этом нуждалось само «государство». После того как оппозиция была сокрушена, модернизационные процессы стали развиваться при таком дирижизме и такой активности, в сравнении с которыми действия Кольбера или Фридриха Великого просто меркнут. Была принята новая конституция, в основу которой легла прусско-германская модель. Реформы коснулись и судебно-правовой системы. Активное развитие образования привело к достижению высочайшего уровня грамотности в стране. Изменен был календарь. Произошли изменения в одежде. Была создана современная банковская система. С помощью приглашенных специалистов Британского королевского флота создавалась новая японская флотилия, а члены прусского генштаба помогали японцам модернизировать их армию. Японские офицеры отправились учиться в западные военные и военно-морские училища. Страна закупала за рубежом современное оружие, попутно создавая собственную военную промышленность. Государство стимулировало строительство железных дорог, телеграфных сетей и создание пароходства. Совместно с первыми местными предпринимателями правительство развивало тяжелую промышленность, чугунои сталелитейное производство, судостроение, модернизировало текстильное производство. Своими субсидиями оно поощряло экспорт товаров и таким образом стимулировало процесс создания новой отрасли — грузоперевозок. Объемы японского экспорта, особенно шелка и текстиля, начали стремительно расти. За всем этим стояло сильно выраженное политическое стремление воплотить в жизнь национальный лозунг fukoken kyohei («богатая страна и сильная армия»). Для японцев экономическая и военная/военно-морская мощь — вещи взаимосвязанные.

Но все это требовало времени, пока же Япония продолжала серьезно отставать от ведущих стран {370} 370 Экономические аспекты модернизации Японии можно проследить в [18, ch. 2–5; 710; 1104, р. 416–425; 954]. . Несмотря на увеличение численности городского населения более чем в два раза за 1890–1913 годы, количество сельских жителей не сокращалось. Даже накануне Первой мировой войны 60% японцев были заняты в сельском или лесном хозяйстве и рыболовстве; и хотя в агротехнике произошли многочисленные усовершенствования, гористая сельская местность и небольшие размеры большинства землевладений не позволяли совершить «аграрную революцию» по британской, например, модели. С подобной аграрной базой результаты сравнения Японии с великими державами по показателям промышленного потенциала или уровня индустриализации на душу населения оказывались крайне низкими (см. выше табл. 14 и 17). Несмотря на активное промышленное развитие в течение всего периода до Первой мировой войны, которое подтверждают данные значительного увеличения потребления современных энергоресурсов, а также доли в мировом промышленном производстве, Япония была еще очень далека от развитого мира по многим другим направлениям. Чугуно- и сталелитейное производство еще не достигло должного уровня, и страна в значительной степени зависела от импортных поставок. Точно так же Япония продолжала зачастую закладывать свои военные корабли на верфях в других государствах, несмотря на значительное расширение судостроительных мощностей. Страна восходящего солнца при этом сильно нуждалась в инвестициях и все активнее совершала займы за рубежом, которых все равно не хватало для вложения в развитие промышленности, инфраструктуры и армии. С экономической точки зрения Япония совершила чудо, став единственным незападным государством, в котором в эпоху расцвета империализма произошла промышленная революция. Но вместе с тем она все же пока не могла тягаться на равных с Великобританией, Соединенными Штатами и Германией ни в промышленном, ни в финансовом плане.