Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Но за фасадом статуса великой державы Италия сохраняла существенные слабые места, прежде всего экономическую отсталость страны, особенно аграрного юга. Общее количество неграмотных в стране составляло 37,6% населения (на юге их было еще больше), что значительно превышало показатели любого другого западно- или североевропейского государства и отражало отсталость аграрной Италии: мелкие хозяйства, неплодородные земли, недостаток инвестиций, арендное земледелие, неприспособленная транспортная система. По общему объему производства, как и по размеру производимого национального богатства на душу населения, Италия была сопоставима скорее с аграрной Испанией и странами Восточной Европы, но не с такими регионами, как Нидерланды или провинция Вестфалия. У Италии не было собственного угля, и, несмотря на развитие гидроэнергетики, порядка 88% всей энергии в стране производилось благодаря британскому углю, что создавало дыру в платежном балансе и рождало уязвимость в стратегическом плане. В этих условиях рост численности населения страны без одновременного существенного промышленного развития был сомнительным благом, так как замедлял рост уровня индустриализации на душу населения в сравнении с другими западными державами {359} 359 См. табл. 14 .8 общих чертах история Италии того периода хорошо представлена в [808, р. lOlff; 1178, р. 129–412]. Примечательно отсутствие раздела «Италия» в 11-м томе (охватывающем период 1870–1898 гг.) NCMH, и лишь в 12-м томе (период 1898–1945 гг.) теме посвящено несколько страниц (р. 482–487). . И сравнение это было бы еще менее благоприятным для Италии, если бы ежегодно сотни тысяч ее граждан (обычно наиболее мобильных и способных) не пересекали бы Атлантику в поисках лучшей жизни. В результате на международной политической арене появился, выражаясь словами Кемпа, «опоздавший игрок, не имевший каких-либо конкурентных преимуществ» {360} 360 [674, ch. 6]. .

Нельзя сказать, что страна вообще стояла в стороне от процессов модернизации. На самом деле многие историки ссылаются на «промышленную революцию эры Джолитти [37] По имени премьер-министра Италии того времени Джованни Джолитти, занимавшего этот пост пять раз за период с 1892 по 1921 г. — Примеч. пер. » и «масштабные изменения в экономической жизни страны» {361} 361 См. примечания в [1261, р. 87–120]. Среди других полезных исследований: [903, р. 79–94; 904, р. 60–82; 1296, ch. 5; 1010, р. 229–232; 1178, р. 284ff; 229; 219, vol. 4, pt. 1, р. 287–325]. . По крайней мере на севере произошли значительные изменения в области как тяжелой промышленности (чугуно- и сталелитейной, кораблестроении и производстве автомобилей), так и текстильной. По мнению Александра Гершенкрона, в 18961908 годах в Италии наблюдался «большой индустриальный скачок». Действительно, на Апеннинах темпы промышленного роста превышали все когда-либо наблюдаемые в Европе показатели, усилился переток населения из сельской местности в города, перестроилась и банковская система под кредитование промышленных предприятий, а кривая реальных национальных доходов резко пошла вверх {362} 362 См. [888, р. 253ff; 235, р. 363–382; 199, р. 492–510]. . Активно развивался и аграрный сектор Пьемонта.

Однако как только начинаешь сравнивать итальянские статистические данные с показателями других стран, весь этот глянец тускнеет. Да, в стране появились предприятия черной металлургии, но в 1913 году относительно Великобритании выпуск их продукции составлял лишь ⅛ 0, относительно Германии — 1/ 17и относительно Бельгии — 2/ 5. {363} 363 См. [133, р. 4]. Страна действительно достигла быстрых темпов промышленного роста, но вследствие низкого начального уровня развития промышленности результаты в абсолютном выражении не выглядят столь уж впечатляющими. К началу Первой мировой войны промышленные показатели Италии не достигли и 1/ 5части британских в 1900 году, и ее доля в мировом производстве снизилась примерно с 2,5% в 1900 году до 2,4% в 1913-м. Хотя формально Италия и вошла в список великих держав, однако любая из них (за исключением Японии) превосходила ее промышленный уровень как минимум в два-три раза, некоторые оказывались мощнее в шесть раз (Германия, Великобритания) и даже более чем в тринадцать раз (США).

Это могло бы компенсироваться ростом сплоченности и решительности нации, но такие факторы отсутствовали. Уровень лояльности в итальянском политическом истеблишменте носил семейный или локальный, но отнюдь не национальный характер. На фоне перманентно существующего разрыва между севером и югом, который только усугубила начавшаяся индустриализация первого, и отсутствия активных внешних контактов за пределами сельской общины на значительной части полуострова, вражда между итальянским правительством и Католической церковью, запрещавшей своим прихожанам устраиваться на госслужбу, не добавляла стабильности. Идеалы Рисорджименто, провозглашенные местными и сочувствующими иностранными либералами, не проникали слишком глубоко в итальянское общество. Набор в армию был затруднен, как и дислокация войск исходя из стратегической целесообразности, а не из регионального политического расчета. В отношениях между гражданскими и военными властями царило взаимное недопонимание и недоверие. Общий антимилитаристский настрой итальянского общества, низкий уровень подготовки офицерского корпуса, а также отсутствие должного финансирования на оснащение армии современным вооружением ставили под сомнение эффективность итальянских войск еще задолго до провальной битвы при Капоретто (1917) или египетской кампании (1940) {364} 364 См. интересную (но далеко не оптимистичную) подборку статей о «боеспособности итальянских вооруженных сил» в Journal of Strategic Studies (1982, vol. 5, no 2, p. 248ff); см. также [857, p. 205ff; 1354; 602, p. 85–104]. . В ее объединительных войнах не последнюю роль играла французская интервенция, а затем и помощь Пруссии в борьбе с Австро-Венгрией. Поражение в сражении при Адуа (Абиссиния) в 1896 году создало Италии ужасную репутацию единственного государства в Европе, чью армию победили африканцы, не имевшие достаточно эффективных военных средств. Решение итальянского правительства в 1911–1912 годах развязать войну с Ливией, заставшее врасплох сам генштаб вооруженных сил Италии, стало настоящей финансовой катастрофой. Флот, который еще в 1890 году выглядел весьма внушительным, все больше терял в относительном выражении, кроме того, его эффективность всегда была достаточно сомнительной. В этот период командующие средиземноморской эскадрой королевского военно-морского флота неизменно полагались на то, что итальянский флот будет сохранять нейтралитет, в случае если дело дойдет до войны между Великобританией и Францией {365} 365 См. [502, ch. 7; 840, p. 174–175]. .