Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Однако при более подробном изучении экономического и общественно-политического состояния Австро-Венгрии обнаруживаются и существенные недостатки. Возможно, самым главным из них были значительные региональные различия в размере дохода и выпуска продукции на душу населения, бывшие отражением социально-экономического и этнического разнообразия на территории, простиравшейся от швейцарских Альп до Буковины. Мало того что в 1910 году 73% населения Галиции и Буковины были заняты в сельском хозяйстве (в целом по империи эта цифра составляла 55%), намного большую тревогу вызывал огромный разрыв в уровне благосостояния: в то время как доход на душу населения в Нижней Австрии насчитывал 850 крон, а в Богемии 761 крону, в Галиции он составлял всего 316 крон, в Буковине — 310, а в Далмации — 264 кроны {403} 403 Цифры взяты из [459, р. 150]. . И если австрийские провинции и чешские земли переживали бурное промышленное развитие, а в Венгрии полным ходом шла модернизация аграрного сектора, то в бедствующих словацких областях быстрее всего росла численность населения. В результате уровень индустриализации на душу населения в Австро-Венгрии в тот период оставался на значительно более низком уровне, чем в ведущих великих державах, и, несмотря на все приросты объема выпуска продукции в абсолютном выражении, ее доля в мировом производстве промышленной продукции колебалась на уровне 4,5%. Такая экономическая база не выглядела достаточно сильной для реализации стратегических австро-венгерских целей.

Подобную отсталость могла бы компенсировать высокая степень национально-культурного единства, как в Японии или Франции, но, увы, Вене приходилось управлять самой этнически разнообразной группой народов в Европе {404} 404 О дальнейшем развитии событий см. [1234, р. 303ff; 657, ch. 8; 797, ch. 14–17; 855, р. 343ff]. : когда в 1914 году началась война, например, приказ о мобилизации пришлось публиковать на пятнадцати языках. Существовавшую многолетнюю напряженность между немецкоговорящим населением и чехами в Богемии, даже при всех усилиях партии младочехов, нельзя было назвать самой серьезной проблемой, стоявшей тогда перед императором Францем Иосифом I и его советниками. Натянутые отношения с Венгрией, которая, несмотря на свой статус равноправного партнера, полученный после 1867 года, то и дело конфликтовала с Веной по таким вопросам, как тарифы, отношение к национальным меньшинствам, «мадьяризация» армии и т. д., Давали основания западным экспертам в 1899 году всерьез начать беспокоиться по поводу возможного распада империи. Французский министр иностранных дел Делькассе в это время вел тайные переговоры с Россией о пересмотре условий союзного договора, чтобы не допустить захвата австрийских земель Германией и ее выхода к Адриатическому морю. В 1905 году генштаб в Вене тайно разрабатывал план экстренных мероприятий, предусматривающий военную оккупацию Венгрии в случае ухудшения ситуации {405} 405 См. [1107, ch. 9; 744, р. 596–598; 33, р. 127ff], . Список околонациональных проблем Вены не ограничивался лишь чехами и венграми. На юге негодовали итальянцы по поводу жесткой германизации, с надеждой глядя на Рим в ожидании помощи, в то время как румыны смотрели на восток в сторону Бухареста. Поляки, в свою очередь, молчали, отчасти потому, что от Габсбургской империи они получили намного больше прав и свобод, чем их соплеменники на землях, контролируемых немцами и русскими. Но безусловно, самая большая опасность для единства империи исходила от диссидентов из числа южных славян, устремлявших свой взгляд в сторону Сербии и даже еще дальше — России. Время от времени к поиску компромисса со стремлениями южных славян обращались наиболее либеральные общественные круги Вены, но им отчаянно сопротивлялось венгерское нетитулованное мелкопоместное дворянство, которое выступало против какого-либо изменения особого статуса Венгрии и поддерживало сильную дискриминацию этнических меньшинств на ее территории. Поскольку умеренным было отказано в политическом решении этой проблемы, путь был открыт для таких австро-германских националистов, как начальник генштаба генерал Франц Конрад, утверждавших, что с сербами и сочувствующими им следует действовать только с позиции силы. При всей сдержанности самого императора Франца Иосифа I подобного рода шаг всегда оставался последним средством, если целостности империи действительно угрожала серьезная опасность.

Все это, безусловно, не могло не сказаться на боеспособности Австро-Венгрии. Нельзя утверждать, что многонациональность армии обязательно означает ее слабость. Она оставалась единым институтом, где для командования искусно использовалось целое множество языков и принцип «разделяй и властвуй», когда речь шла о разбивке лагеря или развертывании войск. Но все труднее было при определенных обстоятельствах полагаться на искреннее сотрудничество чешских или венгерских полков, и даже традиционная лояльность хорватов (используемых на протяжении многих столетий для охраны границ) была подорвана венгерскими притеснениями. Более того, классический ответ Вены на подобные «частные» обиды в виде образования комитетов, создания новых рабочих мест, предоставления налоговых льгот, строительства дополнительных железнодорожных веток и так далее призван был их просто заглушить. «В 1914 году в империи насчитывалось более 3 млн. государственных служащих, занятых в школах, больницах, социальных службах, налоговых органах, на железной дороге, почте и т. д. Их было слишком много, поэтому на армию оставалось гораздо меньше средств, чем требовалось» {406} 406 [1234, р. 316–317]; см. также [1107, р. 106]. . Согласно данным Райта, военные ассигнования составляли существенно меньшую долю в «государственных (то есть центрального правительства) расходах» Австро-Венгерской империи, чем в любой другой великой державе {407} 407 См. [1388, р. 670–671, col. 10–12]; также полезно будет посмотреть [1107, р. 125–126, 148,160,172]. . В результате ее флот в средиземноморских водах из-за хронического недофинансирования не дотягивал даже до уровня итальянского, не говоря уже о французском. Ассигнования же на сухопутные войска составляли приблизительно треть бюджета русской армии и половину — прусской. Вооружение, особенно артиллерия, устарело, и его не хватало. Из-за недостатка средств на воинскую службу было призвано всего порядка 30% потенциальных новобранцев, при этом многие из них были отправлены в «бессрочный отпуск» или прошли лишь восьминедельный курс подготовки. Это нельзя было считать системой массовой качественной подготовки резервистов на случай войны {408} 408 О состоянии австро-венгерского военно-морского флота см. [502, ch. 6]. Состояние армии накануне 1914 г. замечательно описано в [1107, ch. 9–12; 684, р. 222ff; 1235, ch. 4; 857, р. 37ff]. .