Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Тем временем, в 1692 г. престарелый поэт-коллегиант Оудан обдумывал на смертном ложе судьбу своих неизданных рукописей, в том числе трагедии «Haagsche Broeder-Moord », написанной в 1672-73 гг. и драматизировавшей судьбу братьев де Витт. Кроме простой невозможности публикации в 1690-х гг. произведения, прославлявшего де Виттов и изобиловавшего враждебными намеками на Оранского и его фаворитов {875} 875 Gemert, «Haagsche Broeder-Moord», 272-6. , это было неуместно также по той причине, что Оудан с запозданием научился ценить некоторые качества Вильгельма, особенно его смелую защиту веротерпимости. Оудан не смог найти никакого иного выхода, кроме как поручить своей дочери уничтожить текст. Она не исполнила его последней воли; но трагедия осталась неизданной до 1712 г.

Таким образом, положение Оранского во внутренней нидерландской политике в 1690-х гг., укрепленное международными экономическими и стратегическими факторами, еще более усилила политика веротерпимости, которую он неуклонно и энергично проводил с середины 1680-х гг. в Республике и в Британии. Штатгальтер продемонстрировал, что (несмотря на предпочтение, отдаваемое им воэцианской теологии и профессорам), он был главным защитником католиков, меннонитов и иудеев Республики, и, в некоторых случаях, шел на крайние меры, чтобы настоять на этом. Именно он также защищал кокцеянцев в Церкви от всей тяжести воэцианской реакции. Придерживаясь такого образа действий, штатгальтер-король лишил антиоранжистскую оппозицию многих ее традиционных сторонников. Диссентеры не только стали более благожелательно относиться к нему, но, во многих случаях (среди них можно упомянуть Оудана) прославляли его как великого защитника веротерпимости и свободы от нетерпимости и деспотизма Людовика XIV {876} 876 Ibid. 154-5. .

Над «Истинной свободой», безусловно, сгущались сумерки. Ограниченная в Амстердаме и Лейдене, она была затем отвергнута в Роттердаме после вспышки серьезных волнений осенью 1690 г., направленных против одного из самых ненавистных фаворитов принца, бальи Якоба ван Зюйлена ван Нивелта. Дом этого чиновника, ухитрявшегося совмещать лицемерную наружность ортодоксального кальвиниста с вымогательством и манипулированием проститутками, был разграблен взбешенной толпой, подстрекаемой его политическими противниками. Среди них был Бернард Мандевиль (1670-1733 гг.), впоследствии ставший знаменитым писателем в Англии. Мандевиль произвел сенсацию, расклеив на стенах городских домов свою язвительную сатиру, обличавшую бальи как «тиранастяжателя» {877} 877 Dekker, «Private Vices, Public Virtues», 485-8. . После беспорядков Нивелт предстал перед судом Hof 'а по обвинению в казнокрадстве, но был освобожден в результате вмешательства штатгальтера, заставившего также роттердамский vroedschap выплатить огромную сумму в виде компенсации. После этого дела в 1692 г. принц произвел чистку vroedschap' а, уволив семь республиканских регентов и пенсионария и заменив их ярыми оранжистами {878} 878 Melles, Ministers aan de Maas, 139-41. . За этим последовала общая политическая, идеологическая и теологическая реакция, которую возглавил новый пенсионарий Исаак ван Хорнбек, сын профессора-воэцианца Иоганна ван Хорнбека. Военные ценности приобретали все больший вес, а наследие Паэтса и других поборников «Истинной свободы» подвергалось нападкам. Мандевиль, вероятно, к тому времени уже покинул Нидерланды. Пьер Бейль, «философ из Роттердама», давно враждовавший с твердолобыми кальвинистами из числа гугенотов, оказался мишенью в глазах подвергшейся чистке нидерландской консистории. Свою профессорскую должность он получил благодаря ходатайству Паэтса. Он был одним из главных поборников веротерпимости в Европе своего времени. В следующем году vroedschap по требованию консистории лишил его профессорского места в «Блистательной школе» {879} 879 Thijssen-Schoute, Uit de Republiek, 115. .

Общественность признавала необходимость войны против Людовика XIV. Тем не менее, упадок нидерландской экономики в течение десятилетия после 1687 г. был настолько значителен, что неизбежно возникли трудности. Возобновившаяся «guerre de commerce» Людовика и начало Девятилетней войны (1688-1697 гг.) фактически ознаменовали поворотный пункт в истории нидерландской системы заморской торговли {880} 880 Israel, Dutch Primacy, 341, 359; Israel, «Amsterdam Stock Exchange», 422-5. . Между 1590 и 1687-88 гг., несмотря на серьезные перерывы и реструктуризацию между фазами, подспудная тенденция в экономической и городской жизни была направлена в сторону роста. Неоспоримым доказательством этого является тот факт, что процесс урбанизации в Голландии продолжался без остановок до конца 1680-х гг. — хотя и с резким временным спадом 1672-74 гг. Напротив, после 1687-88 гг. базовая тенденция, до конца существования Батавской Республики в 1805-06 гг., пусть даже развивавшаяся быстрее или медленнее на разных фазах, была направлена к сокращению и абсолютному упадку, и убедительным доказательством этого является тот факт, что Республика с конца 1680-х гг. испытывала непрерывный процесс дезурбанизации (см. стр. 435-436 ниже).

Ухудшение экономического положения в 1690-е гг. вызвало много негативных социальных последствий. Статистика снижения реальных заработков и уровня жизни в Амстердаме в 1690-х гг. показывает, что этот процесс начался как раз в 1688 г. {881} 881 Nusteling, Welvaart en werkgelegenheid, 264. Несмотря на резкое падение заработков, арендная плата за наем жилья, которую платили бедняки в Амстердаме, выросла после 1688 г., тогда как цены на большие дома существенно снизились — безошибочный признак уменьшения процветания {882} 882 Lesger, Huur en conjunctuur, 67, 84. . В Харлеме и Лейдене произошло ярко выраженное сокращение занятости в нескольких отраслях текстильного производства, особенно в сфере производства камлотов. Поставка мохера, как и других видов сырья из Леванта, была подорвана морским конфликтом в Средиземноморье {883} 883 Israel, Empires and Entrepots, 158-61. . Бунт в Харлеме в 1690 г., начавшийся как протест против проведения в городе мер Дальнейшей Реформации, в частности, запрета курения на городских улицах и в лодках на каналах под угрозой штрафа в 6 гульденов, закончился тем, что рабочий люд заглушил пытавшихся их успокоить бургомистров выкриками, что у них нет работы {884} 884 Dekker, Oproeren, 12-13. . В эти годы в Голландии было немного городских бунтов, но даже они в достаточной мере свидетельствуют о том, что население обостренно ощущало воздействие изменившихся обстоятельств. Еще более тяжелые беспорядки вспыхнули в Амстердаме в феврале 1696 г. в ответ на введение дополнительного налога на военные нужды {885} 885 Dekker, Holland in beroering, 32-4. . Город целую неделю был охвачен волнениями, толпа неоднократно совершала нападения на жилища сборщиков акцизов, одного или двух еврейских финансистов и английского «агента» в городе.