Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Несколько инцидентов предостерегли смельчаков от заигрывания с идеями радикальных философов. Публицист и журналист Элия Лузак (1723-96 гг.), один из ведущих деятелей позднего нидерландского Просвещения, в 1748 г. издал « L'Нотте machine » Ламетри. Лузак не разделял материалистических взглядов Ламетри, но считал, что их было бы правильно опубликовать, а затем уже открыто опровергать {1452} 1452 Marx, «Elie Luzac», 76, 86. . Консистория валлонской Церкви в Лейдене не согласилась и предприняла энергичные меры против него. Лузак опубликовал свой «L'Нотте plus que machine» (1748 г.), чтобы защититься от обвинений в пропаганде материализма, а также поссорился с Ламетри из-за денежного вопроса. Но все эти меры предосторожности с его стороны не могли остановить взрыв возмущения, который достиг такого размаха, что Лузак счел благоразумным на два года уехать в Германию и переждать там, пока буря не уляжется.

Еще одним из лучших мыслителей позднего нидерландского Просвещения и самой космополитичной фигурой был Рейклоф Михил ван Гуне (1748-1810 гг.), правнук генерал-губернатора Нидерландской Ост-Индии и сын председателя Hof 'а Утрехта. Ван Гуне уже в раннем возрасте проявил такие блестящие дарования, что всего в 18 лет был назначен профессором истории в Утрехтском университете. Он был ненасытным книголюбом, собравшим огромную библиотеку, переписывался с различными философами, и стал виднейшим поклонником, если не апологетом Вольфа, д'Аламбера и Хуме в Республике. Но ему пришлось дорого поплатиться за свои симпатии, намеки на которые он проявил в нескольких публикациях. Воэцианский лагерь развернул такую бешеную агитацию против поклонников безбожных французских философов, что ван Гуне был вынужден в 1776 г. уйти с профессорской кафедры, и, в последние десять лет, проведенные в Республике, сталкивался с определенными трудностями. В 1786 г. он эмигрировал, поселившись сначала в Швейцарии, а затем в Германии. Дидро (который хорошо знал ван Гунса), после того, как провел шесть месяцев в Голландии в 1774 г., писал в своем «Voyage d'Italie et de Hollande» (Париж, 1775 г.), что нидерландский народ «est ennemi de la philosophie et de la liberté de penser en matière de religion; cependant on ne persecute personne» («враг философии и свободы мышления в вопросах религии; однако отдельных людей не преследуют»), добавив, что неверующие в христианство «plus rares et plus haïs («здесь встречаются еще реже и еще более ненавистны» (фр.)), чем во Франции {1453} 1453 Brugmans, «Author de Diderot en Hollande», 65. .

Давление с целью принуждения к определенным воззрениям в теологии и философии заставило нидерландских ученых отстраниться от многих более широких проблем, активно обсуждавшихся во Франции и других странах, сделав кругозор нидерландской интеллигенции все более погруженным внутрь себя. Однако еще был жив интерес к научным экспериментам и, в особенности, к объединению в одно целое коллекций по естественной истории, собранных в прошлом. Но главный импульс позднего нидерландского Просвещения — красноречиво засвидетельствованный в трудах Лузака, де Пинто, ван Гунса и других — был связан с конкретными моральными, экономическими и политическими проблемами самого нидерландского общества. Производилось также обширное изучение органов власти Республики. В конечном счете, в центре внимания позднего нидерландского Просвещения находился упадок Нидерландской Республики и вопрос о том, как достичь национального возрождения {1454} 1454 Mijnhardt, «The Dutch Enlightenment», 205-11. .

Ни одна черта позднего нидерландского Просвещения не была более типичной, чем глубокая осведомленность об экономическом упадке и его воздействии на нидерландское общество. Лузак и де Пинто посвятили этой теме свои основные книги, и она пронизывала все грани нидерландской литературы того периода. Особенно характерным был особый акцент на то, что считалось моральными корнями нидерландского упадка. Эта тенденция впервые оформилась в зрелом виде в деятельности нидерландоязычного журналиста Юстуса ван Эффена, который после нескольких лет успешных публикаций во франкоязычных журналах переключился на нидерландский, основав журнал, который оказался одним из основных периодических изданий XVIII в., «Hollandsche Spectator », созданный по образцу более ранних английских периодических изданий, таких как «Обозреватель », и который, в свою очередь, стал образцом для многих последующих нидерландских журналов. Ван Эффен стремился одолеть предрассудки и нетерпимость среди широких слоев нидерландского населения и, в первую очередь, улучшить моральное состояние общества {1455} 1455 Bisschop, Justus van Effen, 173-5. . Он представлял человечество морально совершенным, наделенным разумом, опиравшимся на терпимую, недогматичную религиозность, которая систематически проявлялась в поведении. Неотъемлемой частью его мировоззрения была убежденность в том, что нидерландцы должны гордиться своими предками и славой XVII в., также как языком и национальностью, и отвергать подражание французским манерам и морали {1456} 1456 Van Sas, «Vaderlandsliefde», 473. .

Нидерландская пресса в жанре обозрений, которая откликнулась на призыв ван Эффена, а также популярные литераторы, такие как предприимчивая женщина-писатель, Элизабет Вольф (1738-1804 гг.), первый крупный нидерландский романист, энергично отвергали материализм и деизм французского Просвещения, а также французское культурное влияние в целом. Но вместе с тем они осуждали ортодоксальный кальвинизм прошлого, желая, чтобы религия способствовала развитию добродетели и морального совершенствования здесь и сейчас, не отвлекаясь на догматические вопросы. То, что умеренному Просвещению в этом смысле было над чем работать, показывает живучесть воэцианской оппозиции, несмотря на всю критику, которой она подвергалась, и возобновившееся в 1760-х гг. давление за ужесточение цензуры теологических, философских и научных книг. Вольф объединяла свое морализаторство с энтузиазмом к популяризации науки.

Нужно отметить и последнюю черту нидерландского Просвещения: широкое распространение во второй половине XVIII в. философских, литературных и научных обществ {1457} 1457 Mijnhardt, «The Dutch Enlightenment», 216-20. . Эти общества, появившиеся во многих городах, были типичным проявлением свойственной Просвещению тяги к установлению социальных связей, и в то же время зацикленности нидерландцев на проблеме их национального упадка. Первоначально эти общества, такие как Голландское общество наук (Харлем, 1752 г.) или Зеландское общество наук (Флюшинг, 1765 г.) были, по сути, организациями для патрицианской элиты, находившимися под покровительством регентов и связанными с государственной Церковью. Как и аналогичные общества по всей Европе, они собирали библиотеки и коллекции, проводили лекции, публиковали трактаты своих членов и устраивали призовые конкурсы. В целом они, как правило, стремились избегать дебатов и даже не затрагивали политических и философских вопросов.