Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

В Лондоне послу Аренту ван Вассенару пришлось выслушать больше всего комментариев, естественно, от ганноверцев. Так, министр фон Бернсторфф напрямик спросил его, не может ли шаутбенахт де Вет получить указания более решительные. Посол отбил мяч, ответив, что провинция Голландия поначалу готова была пойти и дальше, но, когда британские дипломаты заверили, что адмиралу Норрису даны такие же инструкции, как и де Вету, провинциальные штаты Голландии больше не считали нужным оказывать давление на другие провинции Республики. К тому же Лондону надо было вести себя более откровенно с Гаагой — это подчеркивал также Хейнсиюс {125} 125 De briefwisseling. Deel XVII, Van Wassenaer aan Heinsius, 09.08.1715; Heinsius aan Van Wassenaer, 13.08.1715. .

Тем временем голландская эскадра не спеша двигалась на запад и к 20 сентября вошла в пролив Эресунн между датским островом Зеландия и Швецией. Столкновения со шведами не произошло, и де Вет потерял только один корабль, который близ острова Хогланд налетел на скалу и вскоре затонул. Из-за плохой погоды несколько десятков человек во главе с капитаном спасти не удалось {126} 126 De briefwisseling. Deel XVII, De Veth aan Heinsius, 04.09, 24.09.1715. . Норрис же лучшую часть своей эскадры, восемь судов, предоставил в распоряжение датчан, благодаря чему они смогли помешать доставке шведами продовольствия в Штральзунд и на Рюген. Датский двор был настолько доволен помощью со стороны англичан, что в середине октября оккупированные датскими войсками части герцогств Бремен и Верден были переданы Ганноверу {127} 127 Hatton R. Charles XII of Sweden. P. 406. . Тем самым британский король, он же курфюрст Ганноверский, значительно продвинулся на пути к окончательной аннексии этих шведских территорий.

История балтийской экспедиции 1715 г. показала, насколько восшествие на престол в Лондоне Георга I и вступление Ганновера в антишведскую коалицию осложнили внешнюю политику Республики. Между интересами Лондона и Гааги постепенно выявлялись противоречия. Великобритания примкнула фактически к врагам Швеции, Голландия же по-прежнему придерживалась в Северной войне строгого нейтралитета. Теоретическим фундаментом этого нейтралитета была защита старинного принципа «mare liberum (свобода морей)», а практическим — отправка на Балтику нескольких военных кораблей. Проблема, однако, в том, что Республика не обладала полной свободой действий. Затянувшиеся трудные переговоры с императором Священной Римской империи по поводу гарнизонов в Южных Нидерландах делали голландцев зависимыми от их соседа на том берегу Северного моря.

Но дело было не только в этом. Хейнсиюс и другие руководители Республики психологически еще не готовы были отмежеваться от своего старого союзника в войне за испанское наследство. Приверженцы так называемой «политики уверенности» {128} 128 Aalbers J. De Republiek. Deel1. P. 35–46. , которая в 1715–1717 гг. определяла внешнеполитический курс страны, они в первые годы после Утрехтского мира продолжали считать главной угрозой европейскому равновесию Францию. Поэтому казалось совершенно необходимым вдохнуть новую жизнь в старое сотрудничество между императором, Великобританией и Голландией, хотя из-за переговоров о гарнизонах отношения Гааги и Вены были далеки от идиллии.

«Политике уверенности» противостояли приверженцы нейтралистской «политики неучастия» {129} 129 Ibid. Deel I. P. 26–60. , особенно многочисленные в правящих кругах Амстердама. С точки зрения этой группы Генеральным штатам не следовало вмешиваться в международные конфликты. Союзы, даже оборонительные, вредят государственным интересам, поскольку всегда есть риск дать себя вовлечь в войну ради чужих держав. В центр всего надлежало поставить, как и в XVII в., торговые позиции Республики и ее благосостояние. Возможное участие страны в новом европейском конфликте причинило бы лишь ущерб ее коммерческим интересам, чем не преминули бы воспользоваться ее конкуренты. И та, и другая партия сходились на том, что высшей политической целью должно быть «общественное спокойствие».

В 1715–1717 гг. в Нидерландах доминировала, как сказано, «политика уверенности». Однако в политико-дипломатическом мире той эпохи уже мало в чем можно было быть уверенным. 1 сентября 1715-го скончался Людовик XIV, «христианнейший Марс», как не особенно лестно, но точно назвал его философ Лейбниц. В политике Франции, которой при малолетнем Людовике XV руководил регент, герцог Филипп Орлеанский, возобладало миролюбие. Чтобы рассеять застарелое недоверие Великобритании и Голландии к Франции, регент открыто стремился к сближению с ними {130} 130 Hatton R. Diplomatic Relations. P. 87–114. .

Насколько намерения французов изменились, выяснилось сразу. В том же сентябре в Шотландии вспыхнуло восстание в пользу претендента на британский престол из династии Стюартов. Еще в 1701 г. Людовик XIV признал этого претендента законным королем Англии и Шотландии. Также на севере Англии часть дворянства подняла мятеж против Георга I. Однако уже в конце месяца стало ясно, что поддержки со стороны Франции восставшие не получат {131} 131 De briefwisseling. Deel XVII, Heinsius aan Van Wassenaer, 27.09.1715. . То был явный разрыв с предшествующей политикой Версаля, нацеленной на то, чтобы разжигать беспорядки на противоположном берегу Ла-Манша. Отныне «протестантскому престолонаследию» в Великобритании французы ничем не угрожали.

При всем том восстание в Шотландии и само по себе представляло для Ганноверской династии немалую опасность. В начале октября голландский посол в Лондоне сообщил Хейнсиюсу о слухе, ходившем при британском дворе, будто король намерен попросить своего голландского союзника прислать 6000 солдат. У короля Георга солдат хватало, но они были размещены в гарнизонах и должны были там оставаться {132} 132 De briefwisseling. Deel XVII, Van Wassenaer aan Heinsius, 08.10.1715. , ведь мятеж мог вспыхнуть где угодно. Так что правительству Его Величества нужны были дополнительные воинские части. В середине октября Горацио Уолпол, новый британский посол в Гааге, передал Генеральным штатам официальную просьбу о помощи [6] Насколько изменчивы были настроения в Великобритании, видно из такого факта: другой британский дипломат, Уильям Кадоген, поначалу во всеуслышанье объявил, что король Георг и не думает обращаться за помощью к голландцам, поскольку располагает вполне достаточными военными силами (RSDH 340. Preis till Von Müllern, 15.10, 19.10.1715). , формально основанную на том, что Республика в свое время дала гарантии относительно «протестантского престолонаследия» в Великобритании {133} 133 De briefwisseling. Deel XVII, Heinsius aan Van Wassenaer, 18.10.1715. .

А для голландцев, как, впрочем, и для англичан, одно было связано с другим. Коль скоро британский монарх так явно нуждался в голландцах, то появилась возможность сразу решить еще одну проблему. Посол Арент ван Вассенар сформулировал это со всей ясностью, заявив в Лондоне, что трудно ждать от Республики отправки войск, пока не достигнуто согласия с императором Священной Римской империи по вопросу о голландских гарнизонах в Южных Нидерландах. Нельзя же предоставить императору полную свободу рук на этих территориях {134} 134 О том, что в Гааге этого опасались, см.: RSDH 340. Preis till Von Müllern, 15.10.1715. . А значит, Великобритания как посредник должна приложить больше усилий к тому, чтобы переговоры, которые давно уже шли в Антверпене, поскорее завершились. Подразумевалось, естественно, что англичане окажут на императорское правительство в Вене некоторое давление.