Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

Но гораздо важнее были проходившие осенью и зимой 1723–1724 гг. переговоры между Россией и Францией с целью нащупать почву для торгового договора. В Гааге за этими переговорами следили особенно пристально. Многолетние разговоры голландцев с русскими о подобном же договоре ничего не дали, а теперь французский посол в Петербурге Жак де Кампредон грозил преуспеть в том, что ни голландским дипломатам, ни купцам, которые вели торговлю с Россией, не удалось. Был у этого дела и военный аспект. Едва ли не главной целью французов было обеспечить бесперебойные поставки из России мачт, корабельной смолы, дегтя и пеньки для строительства новых боевых кораблей, ведь французский флот вышел из войны за испанское наследство изрядно потрепанным.

Для голландцев в этих планах французов крылась немалая опасность, ибо в Гааге считались с возможностью новой войны с Францией, далеко за последние 40 лет не первой. Боялись и того, что в союзе с французским королем царь сумеет добиться для русских торговых судов беспошлинного прохода через пролив Эресунн, что даст им существенное преимущество перед конкурентами-голландцами. Одновременно французы просили для своих купцов монополии на некоторые российские товары. Понятно, что в Гааге, в Генеральных штатах первыми забили тревогу депутаты от Амстердама, поскольку именно для амстердамцев защита коммерческих интересов Голландии на Балтике была делом жизненно важным. А благодаря влиянию Амстердама в Гааге, его городская политика становилась политикой государственной. Так что Генеральные штаты в своей секретной резолюции от 20 июня 1724 г. призвали к максимальной бдительности не только де Вилде, но и его коллег-дипломатов при французском и британском дворах {506} 506 NA. ASG. Secrete Resolutiën 4246, 20.06.1724. .

В целом голландцы отделались легким испугом. Французский посол в Петербурге сумел заполучить монополию лишь на торговлю бренди. В утешение ему дали право доставить в Россию беспошлинно партию французских вин, после чего смог покинуть петербургский порт, опять-таки без уплаты пошлины, корабль с товарами из России. Но тут французскому послу не повезло: судно затонуло {507} 507 NA. Liassen Moskovië 7369, De Wilde aan Fagel, 31.12.1723. .

Были ли у голландцев основания для беспокойства? На первый взгляд, да. Потенциальный франко-русский торговый договор вполне мог нанести ущерб интересам голландских купцов. Однако реальные перспективы такого договора были с самого начала сомнительными. Предоставление монопольных прав иностранцам шло вразрез с принципами меркантилизма, которым следовал Петр. Россия должна была стать самостоятельной, а не зависеть от иностранцев. В эту логику вписывался, к примеру, декабрьский указ 1723 г., запрещавший принимать на русскую службу офицеров из чужих краев {508} 508 Ibid. 17.12.1723. .

Кроме того, в Амстердаме и Гааге как будто забыли, что русский торговый флот только зарождался. Вопреки всем усилиям Петра еще очень мало было русских купцов, занимавшихся внешней торговлей. Поэтому страх голландцев перед конкуренцией со стороны русских торговых судов был явно преждевременным. Да и военного союза России и Франции с целью принудить к экономическим уступкам датчан (беспошлинный проход через Эресунн) по-настоящему опасаться не следовало. Во-первых, и Франция, и Россия устали от многолетнего вооруженного конфликта, который каждой из них пришлось вести, будь то война за испанское наследство или война со шведами. Во-вторых, военные действия против Дании были бы восприняты во всей Европе как серьезная угроза равновесию сил на Балтике, и без того уже нарушенному в результате победы России над Швецией. Так что переговоры Парижа с Петербургом мало что дали, а голландская торговля на Балтике, наоборот, вступила после Ништадтского мира в период нового расцвета {509} 509 Buck de P., Lindblad J.Th. De Scheepvaart en handel uit de Oostzee op Amsterdam en de Republiek 1722–1780 // Tijdschrift voor Geschiedenis. Amsterdam, 1983. Jaargang 96. P. 236–262. .

Потому-то, видимо, Гаага больше и не поручала своему резиденту в Петербурге добиваться торгового договора с Россией. На протяжении всей войны со шведами позиция русских была недвусмысленной: экономические уступки голландцам — в обмен на определенные политические шаги с их стороны. Но гаагские политики не торопились признавать власть Петра над завоеванными у шведов территориями до заключения мира между противниками. Когда же мир наконец был подписан, заинтересованность Петербурга в торговом договоре с Гаагой уменьшилась, тем более что пошлины с голландских купцов изрядно пополняли государственную казну, а различия в тарифах можно было использовать для поощрения своих, русских купцов. С голландской идеей свободы торговли, которая уравнивала в правах купцов из Голландии и России и тем самым сохраняла за голландцами их конкурентные преимущества, политика Петра была несовместима. Заключить договор, имеющий смысл для обеих сторон, в этих условиях стало невозможным.

В конце января 1724 г. царь издал новый таможенный устав, наделавший в торговых кругах Республики много шума. Ввозные пошлины на многие товары резко повысились, при этом в петербургском порту они выросли меньше, чем в других городах. Было ясно, что Петр продолжает превращать свой «парадиз» в экономический центр страны. Весной голландские купцы, ведущие дела с Россией, обратились в Сенат с просьбой сохранить старый тариф до конца 1724 г. {510} 510 SAA. M 72, De Wilde aan Fagel (?), 13.08.1724. Когда это не помогло, некоторые решили, что поддержать прошение должен резидент де Вилде. Однако на общем собрании большинство избрало другую тактику. Защищать прошение в Сенате поручили видному торговцу Хармену Мейеру.

Мейер заметно выделялся среди иностранцев в России. Вместе со своим тестем Яном Люпсом он единственный мог продавать российскому государству векселя за рубли {511} 511 NA. Liassen Moskovië 7369, De Wilde aan Fagel, 02.02.1724. . Поэтому оба они в состоянии были покупать и продавать товары за наличные и всегда располагали достаточным запасом русских денег, что ставило Люпса и Мейера в очень выгодное по сравнению с их конкурентами положение. Кроме того, тесть и зять в годы Северной войны снабжали Россию оружием и за это сумели получить монополию на вывоз корабельной смолы и дегтя. Оба купца были лично знакомы с царем, что дало им массу полезных связей. И хотя в 1724 г. монополия на корабельную смолу и деготь была отменена, Люпс и Мейер благодаря своим друзьям в высших сферах смогли, по словам де Вилде, на практике сохранить свою привилегию {512} 512 NA. Archief Isaac van Hoornbeek. Nr. 1, XL, De Wilde aan Van Hoornbeek, 24.07.1724. . Как далеко простиралось влияние ловких коммерсантов, видно из того, что именно им было предоставлено исключительное право осуществлять платежи шведам, предусмотренные Ништадтским мирным договором {513} 513 NA. Liassen Moskovië 7369, De Wilde aan Fagel, 13.01.1725. в качестве компенсации за присоединенные к России территории.