Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

Итак, после Северной войны Гаага и Стокгольм попробовали восстановить прежние взаимоотношения. Это оказалось делом нелегким. Желание голландцев заключить торговый договор шведская элита поначалу приветствовала, и все же ничего не вышло. Резидент Генеральных штатов Рюмпф, назначенный затем посланником, делал, что мог, но стремление шведов вести политику меркантилизма, поощрения собственной экономики, оказалось сильнее их готовности оформить на бумаге коммерческие связи с Республикой. Возможно, Гаага достигла бы большего, если бы лучше поняла царившую в Швеции тревогу о безопасности страны. Не исключено, что голландцам удалось бы в обмен на политические уступки получить экономические выгоды. Все это, однако, не вписывалось в новую стратегию Республики на международной арене: как можно меньше идти на риск. И для Швеции, и для Голландии завершился целый исторический период. Обеим странам предстояло из великих держав превратиться в государства намного меньшего веса в европейской политике.

Предлагаемый читателям анализ отношений Республики Соединенных Нидерландов со Швецией и Россией в 1714–1725 годах является логическим продолжением моего более раннего исследования, посвященного политике голландцев в балтийском регионе в 1699–1713 годах {563} 563 Koningsbrugge van J.S.A.M. Tussen Rijswijk en Utrecht. De diplomatieke betrekkingen tussen Zweden en de Verenigde Nederlanden 1697–1713. Groningen, 1996. .

В течение всего этого времени позиция Республики оставалась весьма двусмысленной. В начале Северной войны, когда шведы и голландцы формально еще были союзниками, правящие круги в Гааге надеялись использовать шведские войска против Франции в войне за испанское наследство (1701–1713). Надежды не оправдались, поскольку шведский король Карл XII был целиком поглощен своей собственной войной на Балтике, где Россия оказывала ему упорное противодействие. Это упорство во многом поддерживалось крупномасштабными поставками в Россию вооружений из Амстердама. Таким образом, «Господа Генеральные штаты» рассчитывали получить помощь от союзника, военные усилия которого подрывали подданные тех же Генеральных штатов. На уровне локальном, в Амстердаме, блокировалось то, к чему стремились на центральном уровне, в Гааге. Ситуацию более странную трудно было себе представить, и Карла XII она, естественно, раздражала. Король в бессильной ярости вынужден был смотреть, как после поражения русских под Нарвой в 1700 г. их армия вновь окрепла при военной и финансовой поддержке со стороны амстердамских купцов и как благодаря знаниям и усердию голландцев был буквально на пустом месте построен русский флот.

По мере того как давление шведов на Польшу росло, а помогать Голландии в войне против Франции они не спешили, в Амстердаме и Гааге, опасавшихся, что равновесие сил на Балтике нарушится, мысли потекли уже в одном направлении. При этом с февраля-марта 1707 г. позиции Великобритании и Голландии по отношению к шведской политике экспансии все заметнее расходились. Так, нового польского короля Станислава Лещинского, посаженного на польский престол в Варшаве под нажимом шведов, Лондон без всякого сопротивления признал, голландцы же признать отказались, боясь абсолютного господства Швеции в балтийском регионе. В результате Республика Соединенных Нидерландов осталась единственной великой державой, не желавшей официально признавать изменившийся баланс сил на севере и востоке Европы. Формально голландцы придерживались нейтралитета, но на практике контрабанда вооружений в Россию продолжалась, и никто не препятствовал подданным Республики, в частности офицерам и матросам, поступать на русскую службу.

После поражения Карла XII под Полтавой (1709) соотношение сил опять изменилось. Теперь уже Россия в сотрудничестве с несколькими давними противниками Швеции шла к господству в регионе. На следующий год Карл ввел морскую блокаду захваченных русскими портовых городов в Прибалтике, принадлежавших прежде шведам. Множество голландских торговых судов попало в руки шведских военных моряков или каперов. Понятно, что ни в Гааге, ни в Амстердаме это, мягко говоря, не прибавило шведам популярности. Из-за испорченной в глазах голландцев репутации шведского монарха им стало труднее вести фундаментальную дискуссию о том, так ли уж выгодно для Республики, чтобы на Балтике доминировал русский царь. В Гааге к Карлу XII испытывали глубокую неприязнь — и не только из-за действий шведов на море, но и потому, что считали шведского короля упрямым, слишком воинственным и безрассудным. Некоторые же, в первую очередь в Амстердаме, полагали, что из господства русских в балтийском регионе можно извлечь кое-какие коммерческие выгоды. Но все ли голландские купцы, торговавшие с Россией, разделяли такие взгляды, вызывает сомнения. Торговля шла пока главным образом через Архангельск и именно там позиции голландцев были особенно прочны, поэтому изменение баланса сил на Балтике могло лишь повредить их интересам: было еще далеко не очевидно, займут ли подданные Республики в прибалтийских портах столь же привилегированное положение, как в Архангельске, и не столкнутся ли они в Риге или Ревеле с опасными конкурентами из других стран. По-видимому, расчет делался на то, что перемещение торговли России и Запада с Белого моря на Балтийское будет происходить постепенно. И нельзя сказать, что расчет этот был ошибочным: так, Петербург в качестве торгового порта одержал верх над Архангельском только после окончания Северной войны (1721).

Во второй фазе войны голландцам едва удалось избежать вовлечения их в этот конфликт. С 1714 по 1718 г. Генеральные штаты неоднократно посылали эскадру на Балтику для защиты голландских кораблей от действий шведского военного флота и каперов. Так как Швеция в своем стремлении не допустить иностранные корабли в захваченные русскими бывшие шведские порты не останавливалась ни перед чем, вооруженное столкновение голландцев со шведами на море могло произойти в любой момент. Политические отношения между двумя странами достигли низшей точки в 1717-м, с арестом в Голландии агента шведского короля барона фон Гёртца и с последовавшим за этим запрещением шведами голландскому резиденту Хендрику Рюмпфу появляться при королевском дворе в Стокгольме.

После вступления на британский престол в 1714 г. Георга I, курфюрста Ганноверского, гораздо менее благожелательно стали относиться к Швеции и в Лондоне. Новый монарх пытался как можно больше задействовать военную машину Великобритании для присоединения к Ганноверу принадлежавших шведам герцогств Бремен и Верден, но ему приходилось лавировать, дабы не поссориться с влиятельным в британском парламенте купечеством. Важно было в любом случае не дать конкурентам-голландцам извлечь выгоду из ухудшения отношений между Лондоном и Стокгольмом, а для этого необходимо было, чтобы Великобритания и Голландия проводили в «шведском вопросе» единую линию. Однако уже в 1715 г. надежды на это рухнули. Чрезвычайно сдержанное поведение голландской эскадры в Балтийском море заставило британский флот приспосабливаться к такой тактике голландцев. Британское давление на Гаагу — с целью побудить ее действовать по отношению к шведам более агрессивно — продолжалось и в последующие годы, но успеха не имело. «Высокомочные», как именовали себя Генеральные штаты, с одной стороны, стремились не дать себя вовлечь в вооруженную конфронтацию со Швецией, а с другой, не хотели полного отчуждения от Великобритании. Потому-то голландские власти и арестовали фон Гёртца по просьбе Лондона, пойдя даже на прямое нарушение международных дипломатических обычаев. Решение же штатов провинции Гелдерланд, на территории которой находился арестованный, по собственной инициативе освободить его, еще больше повредило репутации Республики, показав, как глубоки расхождения во взглядах внутри ее правящего класса.