Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

Тем временем в Голландии Рюмпф хлопотал по своим делам. Помимо всех причитавшихся ему, но пока не выплаченных денег он пытался добиться также более высокого ранга — ранга посланника — и, соответственно, повышения жалованья. Для производства в посланники требовалась резолюция Генеральных штатов. Человек опытный, Рюмпф оставался в Гааге, чтобы повлиять на ход вещей. Он, в частности, внушал «Высокомочным», что из-за задержек с их решением рискует пропустить такое важное для Швеции событие, как закрытие риксдага. Этот аргумент возымел действие, и уже через пару недель Рюмпф, получив повышение, направился обратно в Стокгольм {554} 554 Ibid. Rumpf aan Staten-Generaal, 27.09, 19.10.1723. . Через Гамбург и датский остров Фюн — как обычно, по плохим дорогам — он 10 ноября добрался до места назначения {555} 555 Ibid. Van de Sande aan Fagel, 10.11.1723. .

Перед отъездом из Гааги он еще подробно обсудил с Исааком ван Хорнбейком, пенсионарием Амстердама Бёйсом и двумя руководителями Дирекции Восточной торговли и арматорства вопрос о том, как должен был бы выглядеть торговый договор со шведами. При этом условились, что переговоры о нем будут считаться делом не менее приоритетным, чем защита частных интересов отдельных подданных Республики. Рюмпфу предстояло прежде всего убедиться, можно ли довести такие переговоры до успешного завершения и как это сделать.

Однако секретная резолюция Генеральных штатов от 17 декабря 1723 г. предоставила их посланнику в Швеции мало пространства для переговоров. «Высокомочные» заняли позицию, согласно которой заключению нового торгового договора между двумя странами должна предшествовать серьезная уступка со стороны шведов, а именно отмена таможенных льгот для подданных шведской короны. Эти льготы были обычной практикой еще с 1640 г. и подтверждались в каждом очередном торговом договоре между Гаагой и Стокгольмом. Теперь же гаагские политики не только выдвинули совершенно новое требование, но и настаивали на нем как на непременном условии заключения соглашения {556} 556 NA. Liassen Zweden 7224, Rumpf aan Fagel, 05.01.1724. .

Рюмпф сразу понял, что добром это не кончится. Его голландское начальство советовало ему апеллировать к дружеским чувствам, которые питал к Республике король Фредрик I. Но в Гааге явно переоценивали политический вес монарха в Швеции. Дни ничем не ограниченного абсолютизма там прошли, и для заключения договоров необходимо было отныне согласие риксдага, а он мог и не согласиться. К тому же шведы сделали ставку на стимулирование собственной экономики, а это, естественно, предполагало как раз предоставление таможенных льгот подданным своей страны. Голландские купцы и политики, однако, не заметили перемены в настроениях партнеров. Если голландцы стремились к тому, чтобы Швеция по-прежнему зависела от них — в условиях свободной конкуренции между шведскими и голландскими судовладельцами первые неизбежно проигрывали, — то власти Швеции хотели прямо противоположного. Это заранее обрекало все разговоры о новом торговом договоре на провал. В начале февраля 1724 г. Рюмпф доложил об этом своим патронам в Гааге {557} 557 Ibid. 02.02.1724. .

Нельзя сказать, что для шведов переговоры с Республикой были делом первоочередным. В центре внимания шведского правительства находились в те дни переговоры с Россией о союзе, которые 2 марта завершились успешно. Готовность шведов заключить союз с недавним многолетним противником показывает, как велико было беспокойство Стокгольма по поводу безопасности страны. В военном отношении Швеция была тогда совершенно беспомощна. Оборонительный союз с Россией гарантировал шведам хотя бы на бумаге благорасположение самой могущественной державы балтийского региона.

Стокгольм, в свою очередь, пошел на ряд небольших уступок. В Петербурге поддерживали притязания на шведский престол герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, сына покойной старшей сестры Карла XII [10] Герцог Карл Фридрих с 1721 г. находился в России и вскоре после заключения русско-шведского союза женился на дочери Петра Анне. От этого брака родился будущий император Петр III (Прим. переводчика). . Престол ему, как мы знаем, не достался, но шведы согласились с тем, чтобы молодого герцога именовали «Его Королевским Высочеством». Швеция также обещала вместе с Россией и императором в Вене добиваться возвращения Карлу Фридриху аннексированной датчанами области Шлезвиг. В случае же, если шведский король Фредрик I умрет бездетным, при решении вопроса о престолонаследии будут приняты во внимание права Гольштейн-Готторпского дома. Подобные формулировки ни к чему не обязывали, и тем привлекательнее они были для официального Стокгольма {558} 558 NA. Liassen Zweden 7224, Rumpf aan Fagel, 23.03.1724. .

В отдельной статье русско-шведского договора 1724 г. было выражено согласие царя Петра на то, чтобы из завоеванных им прибалтийских провинций можно было беспошлинно поставлять товары в Швецию на сумму в один миллион рублей. Это было вдвое больше, чем разрешалось по Ништадскому мирному договору 1721 г.; к тому же был расширен ассортимент товаров, которые дозволялось вывозить в Швецию: отныне речь шла не только о зерне, но и о пеньке, льне и мачтах. Тем самым Петербург показывал, что не препятствует возрождению шведского флота.

Все это уменьшило опасения шведов за безопасность своей страны, но не рассеяло их полностью. Тревогу вызывали как прямая угроза иностранного вторжения, так и та роль, которую другие державы могли бы сыграть, когда Швеции придется выбирать нового монарха. В конце августа 1724-го в Стокгольме был опубликован указ, содержание которого стало, впрочем, известно еще почти за год до этого. Указ требовал от иностранных дипломатов в том случае, если шведский трон станет вакантным, немедленно выехать со своими семьями из столицы королевства в некоторое отдаленное от нее место. Вернуться им разрешалось лишь после того, как будет выбран новый государь.

Новых же дипломатов Швеция в период междуцарствия принимать не будет. Было совершенно очевидно, что шведы хотят избежать ситуации, царившей в тогдашней Польше, где выбор нового короля определялся больше интригами иностранных держав, чем интересами самих поляков. Указ ясно показывал, как быстро ушло в прошлое гордое осознание шведами своей мощи {559} 559 Ibid. 30.08.1724. . Теперь они видели прежде всего собственную слабость и необходимость всемерно ограничить вмешательство других стран в шведские дела.

За изменениями во внешней политике Стокгольма последовали перемены и в его подходе к вопросам торговли. Здесь тоже пытались как можно больше отстранить иностранцев. В ноябре того же 1724 г. после долгих колебаний власти Швеции сделали решительный шаг, издав закон, разрешающий ввоз в страну товаров только на шведских судах или на судах тех стран или колоний, где эти товары действительно произведены. Тем самым, например, в отношении соли из Португалии голландцы лишились своей традиционной роли торговых посредников {560} 560 Lindblad J.Th. Sweden’s Trade with the Dutch Republic, 1738–1795. Assen, 1982. P. 16. . Рюмпф в своем донесении в Гаагу с полным основанием назвал этот закон Навигационным актом {561} 561 NA. Liassen Zweden 7224, Rumpf aan Fagel, 23.03.1724. по аналогии с законом, принятым Великобританией в 1651 г. и направленным против ее голландских конкурентов. Республика ответила шведам собственным законом, который делал невозможной посредническую роль шведских купцов, но те перекупкой почти не занимались. На практике голландская коммерция пострадала мало: подданные Республики стали использовать шведские суда или же убеждали таможенников в Швеции, что доставили товары голландские {562} 562 Lindblad J.Th. Sweden’s Trade with the Dutch Republic. P. 16. . Однако было ясно, что Швеция отныне ориентируется в основном на себя.