Александр Нефедкин - Сарматы. Первая тяжелая конница степей

Виноградов 1994: 152.

См.: Хазанов 1971: 71–74; Десятчиков 1972: 74, примеч. 39; Mielczarek 1993: 9–18; Boss 1994/95: 18; Nikonorov 1998: 131–138.

Как отметил М. Мельчарек, следов сарматских доспехов из копыт или рога не обнаружено (Brzezinski, Mielczarek 2002: 22). Интересно заметить, что панцири из рога не были чем-то уникальным, они использовались в Византии еще в X в. (Leo. Tact., V, 4; VI, 31; Syll. tact., 38, 4).

Хазанов 1971: 86, 92; Горончаровский, Никоноров 1987: 209; Схатум 2001: 188; Симоненко 2010: 248; 2015: 145–150; ср.: Десятчиков 1972: 74; Горончаровский 1993: 80; Кожухов 1999: 172; contra: Малашев 1988: 81–82.

Ростовцев 1925: 57–58, 60–61.

Ср.: Горелик 1982а: 110, примеч. 39.

Maenchen-Helfe 1973: 248.

Кулаковский 1899: 38; 2000: 107–109; Bachrach 1969: 168, n. 8; 1973: 114–115.

Хазанов 1971: 87; Горончаровский, Никоноров 1987: 209, примеч. 41; Малашев 1988: 81; Кожухов 1999: 172; Туаллагов 2004: 284; Кармов 2005: 144; 2005а: 106; Яценко 2014а: 257; ср.: Симоненко 2010: 247–248; 2015: 9, 146–150, 321–322. Отметим, что в нартовском эпосе осетин упоминается кольчатая броня для коня (Нарты, с. 89; Иванеско 1998: 94).

Cichorius 1896: Taf. XXIII, 75–76; XXVIII, 94. Представляется верным мнение, рассматривающее этих всадников именно как сарматов, а не как парфян (pro: Cichorius 1896. Bd. II: 183; Bd. III: 150; Ростовцев 1914: 332; Ростовцев 1993а: 99, 105, примеч. 32; Gamber 1964: 28; Sulimirski 1964: 27; Robinson 1967: 5; Wilkes 1983: 258; Малашев 1988: 84; Coulston 1989: 34; Boss 1994/95: 18; Mielczarek 1999: 96; Симоненко 2010: 247; 2015: 146; contra: Пугаченкова 1966: 36; Никоноров 1985: 32). Довольно странно видеть в сценах, представляющих первый дакийский поход Траяна (101–102 гг.), парфянских всадников.

Cichorius 1896–1900: Taf. VII, 12–13; XL, 139–140; XLIX, 175–176; LXXI–LXXII, 258; LXXIV, 265–266; см.: Coulston 1989: 33–34.

Gamber 1964: 24; Robinson 1967: 5; Coulston 1989: 34; 2003: 420–421, 426; Mielczarek 1993: 34; Boss 1994/95: 18; Perevalov, Lebedynsky 1998: 53–54; Lebedynsky 2001: 194; Brzezinski, Mielczarek 2002: 37.

Cichorius 1896–1900: Taf. II–III; LVII.

Treister, Yatsenko 1997/98: 62–65. Fig. 1.

См.: Kieseritzky, Watzinger 1909: 116. Taf. XLVI, 650; Десятчиков 1972: 68–74.

Десятчиков 1972: 73; pro: Малашев 1988: 83; Mielczarek 1993: 101.

Хазанов 1971: 87.

Хазанов 1971: 59; Мошкова 1989 б: 185; Симоненко 1989: 79–80; Кармов 2009: 23; Берлизов 2011: 97; Овсянников 2013: 126–128; ср.: Simonenko 2001: 271–276. А. В. Симоненко (1989: 80) считал, что кольчуги, найденные в погребениях Прикубанья, не были частями комбинированного панциря сарматов, это были два разных доспеха, надеваемых один на другой.

Хазанов 1971: 59–61; Симоненко 1986: 7–8.

Толстой, Кондаков. 1889: 65, 67; Хазанов 1971: 58; Берлизов 2011: 93; Яблонский 2014: 425 (в Филипповке 1 – роговые чешуйки).

Ср.: Lebedynsky 2001: 44.

Журавлев, Ильина 2002: 69, № 255.

Cichorius 1896: Taf. II–III; Gamber 1964: Abb. 2.

Мелюкова 1950а: 19; Полин 1984: 116; Горелик 1984: 120; Малашев 1988: 81; Минжулин 1988: 123.

Pfulh 1923: Taf. 187–188, 504, § 571; Горелик 1982: Табл. VI, рис. 6; Negin 1998: 72.

Буюклиев 1995: 44. Рис. 3.4; Негин, Камишева 2016: 111, рис. 19. Сомнения в правильности реконструкции Хр. Буюклева защиты ног, части которой могли быть наплечниками, см.: Негин, Камишева 2016: 110–111.

Сазонов 1992: 249.

Ср.: Gamber 1964: 24; Малашев 1987: 54; 1988: 76–77.

Худяков 1996: 16. Рис. V–VI, 1; 7.

См.: Ашик 1845: 20, 30. Рис. IV; Ростовцев 1913: Табл. LXXXVIII, 2; Горончаровский, Никоноров 1987: Рис. 1; датировка: Виноградов, Горончаровский 2009: 211.

На одной из орлатских пластин справа снизу представлен одетый в панцирный кафтан всадник, у которого убита лошадь. У этого воина мы отчетливо видим, что доспех имеет разрез спереди (см.: Nikonorov 1997. Vol. 2: Fig. 43a).

Горелик 1982а: Табл. 2а – в; Горончарвоский, Никоноров 1987: Рис. 4а.

Яценко 1993: 65; см.: Robinson 1967: Fig. 13.

Ilyasov, Rusanov 1997/1998: 135, n. 3; ср.: Карпини, 6, 4; 6.

Stillman, Tallis 1984: 158.

Ашик 1845: 20.

Горелик 1987: 113–115; 129; ср.: Туаллагов 2001: 197.

Галль 1997: 187. Рис. 8; Gall 1997: Abb. 7.1; также см.: Cichorius 1896: Taf. II–III; Gamber 1964: Abb. 4; Istvánovits, Kulcsár 2001: 157. Fig. 12, 5; Нефёдкин 2011: 144; Овсянников 2013: 122–125.

Отметим, что у левого всадника на росписи задней стены второй комнаты склепа Ашика мы видим зеленую кирасу до пояса, вероятно, из железа или бронзы (Ашик 1845: 25. Рис. XI; Ростовцев 1913: Табл. XCI, 2). А. В. Симоненко рассматривает кожаный как наиболее распространенный вид доспеха у сарматов (Simonenko 2001: 279–280; Симоненко, 2010: 132; 2015: 145).

Ср.: Яценко 1998: 92.

Хазанов 1971: 62–63; Симоненко 1986: 10; 2015: 215–220; Сазонов, Спасовский, Сахтарьек, Тов 1995: 115; Кожухов 1999: 165–166; Simonenko 2001: 263–267; Кармов 2009: 15; Берлизов 2011: 99 (решетчатый тип).

Кубанский шлем: Горелик 1987: 122–124; двусоставный: Кожухов 1999: 163–165, 185, рис. 3; 186, рис. 4; Симоненко 2015: 205–213. Ср.: гладкие шлемы на антропоморфных стелах с Мангышлака сарматской эпохи, рубежа IV–III вв. до н. э. – II в. н. э. (Ольховский 2001: 41).

Фарн: Иштванович 1997: 119–122; Прокопенко 2015: 331–334; Симоненко 2015: 212; колонна: Gamber 1964: Abb. 8.1.2; Туаллагов 2001а: 196; Ак-Бурун: Виноградов, Горончаровский 2009: 96–98.

Симоненко 1986: 11; 2008: 279–280; 2010: 250; 2015: 324; Simonenko 2001: 294, 326; Белоусов 2010: 303. О малочисленности находок сарматского защитного вооружения также см.: Хазанов 1971: 59–62; Схатум 2001: 190; Кармов 2005: 144; 2005а: 106. В Среднем Закубанье из рассмотренных С. П. Кожуховым (1999: 175) 64 погребальных комплексов конца I – первой половины III вв. 15 % можно посчитать катафрактами, тогда как всадников без доспехов с мечами и кинжалами было в два раза больше. В Ленинахабальском могильнике 48 % погребений было с оружием, а из них 20 % воинов было в доспехах; в могилах у хутора Городского 58 % погребений имело оружие, из них 60 % с защитным снаряжением (Кожухов 1999: 174).

В этом плане интересно сопоставить: в середине XIII в. среди монгольской охраны французского посла францисканца Г. де Рубрука (50) лишь двое из двадцати (10 %) воинов имели доспехи. В якутском отряде восставшего против царской администрации Балтуги (1675 г.), состоящем примерно из 70 человек, вооруженных луками и копьями, лишь 7 имели доспехи-куяки (10 %) (ДАИ 1859. Т. 7. № 3: 27; ср.: 13, 16, 23). В 1678 г. в двухтысячном отряде «черных калмыков» (джунгаров) было 100 «пищальных стрельцов», 60 «пансырников» и 20 «куяшников» (ДАИ 1862. Т. 8. № 15–12: 42). Следовательно, доспех имели 4 % воинов. Михалон Литвин (1994: 66) отмечал, что в 1543 г. у крымских татар панцирем был снаряжен менее чем каждый двадцатый воин в войске (меньше 5 %). Во второй четверти XVII в. только самые богатые татары в Крыму носили кольчуги (Крымские татары. 1909: 91). В XVIII в., согласно запискам генерал-майора С. Б. Броневского (1830: 175), примерно каждый десятый среди казахов Средней Орды (Жуза) имел фитильное ружье, саблю, лук, секиру или доспех, основная же масса была вооружена заостренной на конце и обожженной пикой. В 1769 г., как утверждает П. С. Паллас (1773: 477–478), все вооруженные калмыки имели покупные кольчуги, цена которых колебалась от 6–8 до 50 лошадей.