Юрий Воробьевский - Русский голем

Его больная и управляемая из преисподней философия относилась как раз к той литературе, которая, по словам В.Розанова, «погубила Россию», подготовила страшные потрясения XX века. Да-да, это не слишком сильно сказано. Нельзя не согласиться: «Религиозная толерантность Соловьева и его андрогинный идеал кажутся далекими от практик, в которых воплотилась русская революция. Но Соловьеву удалось поставить знак вопроса над самой природой человека и этим дестабилизировать основы человеческого бытия, которые скоро подверглись переделке другим путем, революционным. До Соловьева нечто подобное удалось сделать Ницше». [96].

А Соловьев… В своей последней работе философ, кажется, отказался от большинства своих заблуждений. Но как молиться за упокой его души? Согласно одним источникам, хоть он и записался в католики, Господь даровал ему перед смертью исповедь и причастие из рук православного священника. Согласно другим — в смертный час Владимир Сергеевич молился на иврите. Изучение древнееврейского языка и богоборческого Талмуда привело его в лоно иудаизма. А может быть, обе эти версии справедливы? Ведь Соловьев был человеком «широких религиозных взглядов», адептом всемирной религии. Он не только объединил в своем освещенном «Софией» уме католическое и православное христианство. Он писал и следующее: «…полнота христианства обнимает собою и иудейство, а полнота иудейства есть христианство». Ветхозаветное иудейство и прекрасно знакомое ему каббало-талмудическое неоиудейство Соловьев не различал.

Теперь юдофилия его оценена. В Иерусалимском мемориале «Яд-Вашем» есть «Аллея праведников мира». Она находится прямо перед музеем «катастрофы европейского еврейства». Каждое посаженное здесь дерево посвящено одному из гоев, послуживших на благо еврейству. Есть здесь и дерево «христианского каббалиста» Владимира Соловьева. Одна его «Декларация против антисемитизма», написанная в 1890 году, стоила дорогого.

Что же произнес Соловьев перед смертью? Слова православной молитвы? «В руки Твои, Господи, предаю дух мой». Или нечто другое: «яхад алай йит'лахашу кол-сон'ай, алай ях'шебу раа ли…» [*]

--

[*] Отступление о соловьевской эсхатологии.

Трудно сказать, было ли ощущение грядущего антихриста литературно-философской позой, штучкой, которой можно эпатировать, или — искренним апокалиптическим чувством. Друзья Соловьева писали, что за месяц до смерти, когда он говорил о том, кто приближается, «Голос у него дрожал, в глазах была видна глубокая скорбь; исхудалое лицо и руки в черных перчатках (он тогда еще не совсем вылечился от нервной экземы) — все это производило тяжелое впечатление». (Цит. по: Тайна беззакония).

Да еще и за несколько лет до того, написав «Повесть об антихристе», философ спрашивал:

— А как вы думаете, что будет мне за это?

— От кого?

— Да от заинтересованного лица. От самого!

— Ну, это еще не так скоро.

— Скорее, чем вы думаете.

В некоторых провидениях не откажешь Соловьеву и сейчас, спустя много лет:

«Заправилы общей политики, принадлежавшие к могущественному братству франмасонов, чувствовали недостаток общей исполнительной власти. Достигнутое с таким трудом Европейское единство каждую минуту готово было распасться. В союзном совете или всемирной управе (Comite permanent universel) не было единодушия, так как не все места удалось занять настоящими посвященными в дело масонам… Тогда посвященные решили учредить единоличную исполнительную власть с достаточным полномочием.

Главным кандидатом был негласный член ордена «грядущий человек».

О том, что Бог есть Свет, слышали и читали многие. И вот «Автолик, приверженец культа идолов, просит Феофила (св. Феофила Антиохийского, II век. — Ю.В .) показать ему Бога христиан. Феофил ему отвечает: «Прежде чем я покажу тебе нашего Бога, покажи мне себя как человека; дай мне доказательство того, что душевные твои очи могут видеть и что твои уши могут услышать, ибо видеть Бога могут только те, чьи очи душевно открыты. Напротив, чьи очи затемнены греховной катарактой, не могут видеть Бога». Так и было на Фаворе: «Преображение не было явлением, ограниченным временем и пространством; никакого изменения не произошло во Христе в тот момент, даже и в Ею человеческой природе; но изменение произошло в сознании апостолов, получивших на мгновение способность увидеть своего Учителя таким, Каким Он был — сияющим вечным светом Своего Божества».

Эти слова сподвижников свт. Григория Паламы заставляют задаться вопросом: а мог ли «показать себя как человека» Соловьев? Каким он был? Была ли в его сердце любовь к людям, которая неизбежно связана с любовью к Творцу? Ведь именно эта любовь является «телом», способным улавливать и отражать Божественный Свет! Хорошо знавший философа В.В.Розанов описывал его так: «Соловьев был весь блестящий, холодный, стальной. Может быть, было в нем «Божественное», как он претендовал, или, по моему определению, глубоко демоническое, именно преисподнее: но ничего или очень мало было в нем человеческого… Соловьев был странный, многоодаренный и страшный человек. Несомненно, что он себя считал и чувствовал выше всех окружающих людей, выше России и Церкви, всех тех «странников» и «мудрецов Панфосов», которых выводил в «Антихристе» и которыми стучал, как костяшками, на шахматной доске своей литературы».

В воспоминаниях Соловьев предстает перед нами человеком, не любившим людей. Но каких же тогда светоносных явлений мог сподобиться он и ему подобные холодные гении? Каких, ведь из житийной литературы мы знаем, что именно любовь и покаяние сливаются с истинным божественным Светом?! А если этих качеств нет, то что есть внутри? Пустота, которая пропускает сквозь себя направленные к каждому Лучи Божественной Любви.

Светоносные явления Соловьеву имели другую природу. Свет бывает разным. Это лучше всего объясняет афонская традиция.

В.Н.Лосский писал: «Святогорский томос» различает свет чувственный, свет разумения и Свет Нетварный, превосходящий как первый, так и второй. Свет разумения отличен от того, который воспринимается чувствами: чувственный свет открывает перед нами предметы, соответствующие нашим чувствам, а свет ума раскрывает истину, которая пребывает в мыслях. Поэтому зрение и разум воспринимают не один и тот же свет. Но каждой из этих способностей свойственно действовать в соответствии со своей природой и в своих границах. Однако когда те, кто этого достоин, получают благодать и силу духовную и сверхприродную, они воспринимают как чувствами, так и разумом то, что превыше всякого чувства и всякого ума… Как? Про то знает только Бог и те, кто обрел благодатный опыт» [149].