Фриц Гаузе - Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города

К обществу, в котором активно вращался Кант, принадлежали также аристократы и офицеры. Эти люди не замыкались в сословном высокомерии и на своих профессиональных интересах, а принимали в период высокого гуманистического космополитизма активное участие в духовной и художественной жизни. Они музицировали и играли в спектаклях, посещали лекции Канта и встречались с ним для долгих бесед за обеденным столом в ресторанчиках. Генерал Майер, командующий одним из драгунских полков, попросил Канта прочесть на своей квартире лекции по географии для офицеров и сам корректировал записи своих лейтенантов. Так Кант познакомился с лейтенантом Фридрихом Леопольдом фон Шрёттером, ставшим позднее министром провинции. Философ был вхож и в дома высших чиновников провинции, президентов и губернаторов. Удивительно, с какой естественностью этот воспитанный в духе пиетизма сын ремесленника дружил с такими людьми, и то, что тогдашнее общество вовсе не требовало от этого властелина духа аристократического происхождения, только возвышает это общество.

Дом, особенно выделявшийся своим гостеприимством и в котором Кант особенно охотно бывал, принадлежал графу Кайзерлингу и находился на улице Фордерроссгартен. Со своими культурными ценностями, праздниками и театральными представлениями, многочисленными слугами и благородной праздностью графа и графини он являлся единственным двором княжеского покроя, какие когда-либо были в Кёнигсберге. Графиня Шарлотта Каролина Амалия была умной женщиной, имела литературное и философское образование, любила искусство. По предложению Ходовецкого её избрали почётным членом Прусской Художественной академии. Кант искренне восхищался «этим украшением среди женщин». За столом Кайзерлингов сидели также Хиппель, Хаманн, Шеффнер, Краус, многие профессора и почти все проезжие знаменитости, но Кант оставался в центре внимания общества. Кайзерлинговский салон просуществовал лишь четверть века. Граф умер в 1781 году, а графиня через четыре года; дворец продали предпринимателю-инженеру Лойялю, и через директора банка Крюгера он перешёл в 1807 году во владение короля, который передал его в распоряжение наследного принца. Позднее он стал резиденцией верховного командования и жильём командующего генерала.

В те годы в Кёнигсберге жил ещё один великий человек в духовной истории Германии — Иоганн Георг Хаманн. Он находился в духовном общении и в дружеских отношениях с Кантом и его друзьями, но всё же стоял несколько обособленно. Его отец был лекарем и владельцем бани в Альтштадте, находившейся у ворот Хольцтор. В этом доме в 1730 году родился Иоганн Георг. После нерегулярного посещения школы он изучал теологию, философию и естественные науки, но не получил учёного звания. Он жил в родительском доме, зарабатывая на жизнь писательским трудом, пока банкир Якоби по просьбе Канта не устроил его в таможенное управление. Но для него эта работа мало что значила по сравнению с обширной литературной деятельностью. Стихией Хаманна являлись книги, чернила и бумага. Он бесконечно много читал и писал. Его можно было встретить на всех книжных аукционах, а из его скромного дома на улице Альтер Грабен уходили письма во все концы света. Хаманн также нуждался в людях для сократовских бесед и дружил со многими. Беспорядочный уклад жизни, его незаконное супружество с Анной Региной Шумахер не допускали большого общения, хотя его и навещали многие заезжие, а также супруги Кайзерлинг, чтобы поговорить с ним и принять участие в его gaudia domestica (домашних радостях).

И среди учеников — способный к языкам Хаманн давал много уроков — у него было немало друзей, как например, Людвиг Николовиус, позднее, в эпоху реформ, избранный городским советником; брат Лцщовика, Теодор Николовиус, ставший президентом земельного управления и зятем Хаманна; Ханс Якоб фон Ауэрсвальд, позднее оберпрезидент; молодой Краус, которого он желал видеть в своём доме ещё до того, как Кант обратил на него внимание; и прежде всего Гердер, которому он давал уроки английского языка и на которого он имел такое сильное влияние, что последний всю жизнь признавал себя учеником Хаманна. Их личное знакомство было недолгим, так как 19-летний студент выполнял огромный объём работ, будучи студентом Канта и учителем во Фридрихсколлегии. Непосредственность Хаманна производила на Гердера большее влияние, чем острота ума Канта. И когда он, отправляясь в Ригу, 22 ноября 1764 года через ворота Россгертер Тор покидал Кёнигсберг, то его провожал не Кант, а Хаманн. С ним он состоял в переписке и встречался позднее в Митау и Риге, с Кантом же он более не виделся.

Кант лишь изредка навещал Хаманна, но тот часто бывал у него в гостях, хотя мы и не можем причислить его к числу постоянных гостей Канта. У обоих были общие друзья и общие интересы, но оба являлись суверенными величинами в области духа, и таковыми они видели друг друга. Логика Канта и ирония Хаманна, ясность ума одного и глубина убеждения другого были тем светочем, которым Кёнигсберг освещал немецкую духовную жизнь, как никогда ранее в своей истории.

Хаманн покинул Кёнигсберг в 1787 году и вскоре после этого умер в Мюнстере. Хиппель умер в 1795 году. Кант пережил обоих. В 1793 году он издал свой труд «О религии в границах чистого разума» {81} 81 «О религии в границах чистого разума» — оригинал: «Von der Religion innerhalb der Grenzen der bloßen Vernunft»; другое название в русском переводе «Религия в пределах только разума». , который привёл к конфликту с ортодоксальным министром Вёльнером; в 1796 году он прекратил чтение лекций; 12 февраля 1804 года Кант умер на восьмидесятом году своей жизни. Весь город находился в трауре. Каждый житель Кёнигсберга знал этого небольшого ростом, но великого человека, хотя и не всякий ведал, почему он так знаменит. 28 февраля необозримая траурная процессия провожала умершего от дома, в котором он скончался, до профессорского склепа у собора: профессора и студенты, друзья и сограждане, а также весь офицерский корпус гарнизона во главе с генералом Вильгельмом Магнуеом фон Брюннеком.

Родной город не всегда свято хранил память о своём великом гражданине. Варварством стал снос его жилого дома в 1893 году. Улица Принцессинштрассе, на которой он находился, в 1924 году, в год 200-летнего юбилея Канта, переименовали в Кантштрассе. Его наследие развеялось по всему свету, но остатки его с картинами и другими предметами, напоминающими о Канте, хранились и демонстрировались с 1927 года в Музее истории города. Его друзья ежегодно в день смерти, а позднее в день его рождения (22 апреля) собирались на памятный обед. Так возникла начатая «Обществом друзей Канта» традиция — собираться на званый «бобовый обед» {82} 82 Званый «бобовый обед» (нем. Bohnenmahl) — называется так потому, что в пирог запекалось бобовое зерно (нем. Bohne) и кто находил это зерно, назывался «бобовым королем» (нем. Bohnenkönig) и становился распорядителем и организатором следующего «бобового обеда». На каждом таком обеде кто-нибудь должен был держать речь, тема которой обязательно была связана с Кантом. С 1860 года речь должен был держать сам «бобовый король». Идею с бобом подал астроном Бессель, вошедший в «Общество» в 1812 году. Она основывается на народном обычае «Праздника бобового короля», празднуемого на Крещение (6 января). , — которую и сегодня продолжают в Гёггингене. И только через 50 лет после смерти Канта наступило время, когда стали ставить памятники не только королям по крови, но и королям духа. Воодушевленные инициативой граждан города Торна, которые в 1853 году установили памятник своему земляку Копернику, состоятельные горожане Кёнигсберга решили оказать Канту честь и установить ему памятник. Это было последнее произведение скульптора Кристиана Даниэля Рауха. Когда в 1857 году отлили статую, не хватило денег на пьедестал. И только в 1864 году памятник установили за домом Канта, лицом к площади Кайзер-Вильгельм-Платц. Через 20 лет он оказался помехой для транспорта (Шлоссштрассе) и обрёл окончательно свое скромное место перед новым зданием университета, у парка Кёнигсгартен, неподалеку от конной статуи Фридриха Вильгельма Ⅲ, возвышавшейся над Парадной площадью. Сегодня памятник считается пропавшим; на пьедестале совдепы установили бюст Тельмана.