Фриц Гаузе - Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города

Особым событием в истории Домартовского периода стал юбилей университета в 1844 году. Несмотря на то, что были соблюдены все формальности, он вылился в своеобразную демонстрацию либерализма против реакции. Представителями Альбертины были Бурдах и Лобек, державшиеся в стороне от политики, саксонцы по происхождению и пруссаки по образу мышления. Два торжественных акта — академическое празднование в соборе и закладка первого камня в фундамент нового здания университета на Парадной площади, — были обрамлены торжественными обедами, факельными шествиями, балами и студенческими пирушками, чествованиями Бурбаха и Лобека. Впервые несколько тысяч людей с университетским образованием собрались вместе для свободного обмена мнениями. Их идеалами были отечество и свобода. Пламя воодушевления, зажжённое празднеством, освещало и последующие годы.

Через несколько месяцев после праздника возникло «Кёнигсбергское гражданское общество». Оно просуществовало всего около полугода, но тем не менее стало вехой в истории Кёнигсберга. Его председателем был коммерсант Хайнрих, а членами правления Якоби и другие известные либералы. Оно пользовалось большой популярностью, но его собрания не были политическими акциями, а скорее упражнениями в парламентских прениях. Общество, поначалу официально разрешённое, было вскоре распущено оберпрезидентом Бёттихером, строгим консерватором. Граждане не хотели расставаться со своими надеждами и собирались теперь под открытым небом, вначале в гемайнгартене, а затем за пределами города в ресторане с садом «Бёттхерский дворик». Об этих собраниях, которые проводились в форме митингов, под руководством каждый раз вновь избираемого на демократических началах председателя, вскоре заговорила вся Германия.

Они являлись чем-то неслыханно новым. В каретах и пешком устремлялись жители Кёнигсберга к месту праздника, украшенному прусскими флагами, где собиралось до 5000 человек. Люди слушали речи, составляли петиции и пели песни. У полиции, следившей за порядком, не было поводов для вмешательства. Но она запретила всем ораторам, в том числе и Якоби, Юнгу, Фалькзону и Грегоровиусу, последующие выступления; тем самым собрания прекратились. Но для политических бесед без полицейского надзора выход был найден. Зажиточные горожане приглашали в так называемые «Свободные общества» к себе домой или в кафе «Националь» (позднее там находилась таможенная дирекция на Парадной площади), ставшее местом встреч либерально и патриотически настроенных студентов и название которого уже было программным. Наконец, в 1846 году магистрат и горожане создали «Гражданское общество развития общественного сознания и сближения различных классов населения путём дружеского общения». Правление возглавили обербургомистр Кра и бургомистр Шперлинг.

Апогеем политического либерального движения в Восточной Пруссии стала многолюдная встреча в Пиллау 8 июня 1845 года. На двух пароходах и трёх бордингах кёнигсбергские демократы прибыли в этот приморский город, чтобы встретиться там со своими единомышленниками из Фишхаузена, Браунсберга, Хайлигенбайля и Эльбинга. Предложение Якоби об обращении собрания к королю с просьбой о принятии сословной имперской конституции тысячи людей, собравшихся в пилаусском лесопарке «Плантация», приняли единогласно. Заявление это не имело политического воздействия, но сознание того, что съехалась масса единомышленников, укрепила уверенность горожан в том, что в борьбе против реакции победа будет за ними. В 1848 году казалось, что эта надежда воплотится в жизнь.

Настроение кёнигсбержцев было революционнным ещё до начала революционных выступлений в Берлине. Городские депутаты на первом открытом заседании единодушно приняли заявление, в котором требовали свободу печати и выборы общегерманского парламента, далеко шагнув тем самым за рамки своих полномочий. То же самое постановило и «Гражданское общество». Народ вышел на улицы. Ненавистному президенту полиции Лаутербаху разбили окна. Всё более открыто требовали свободы печати, выборов, гражданской самозащиты и всеобщего вооружения населения против «предстоящего вторжения русских частей в сердце Германии». 14 марта депутаты городского собрания постановили по примеру Парижа создать народное ополчение и дополнительные рабочие места для людей без средств к существованию. И когда в Берлине разразилась революция {107} 107 Революция в Берлине — так называемая Мартовская революции 1848 г. , депутация кёнигсбергских демократов приветствовала берлинцев в их борьбе за свободу. До баррикадных боёв в Кёнигсберге не дошло, так как командующий генерал цу Дона вывел все-части из города. Стали собираться толпы народа, но когда наиболее известные горожане вышли на улицы, чтобы успокоить возбуждённых людей, те расходились. Чувство порядка и дисциплины держало революцию в рамках.

То же относится и к случаю, происшедшему несколькими днями позже. Распространился слух, что в Кёнигсберг прибыл королевский курьер, следующий с депешей в Петербург. Что она могла в себе содержать, кроме как обращение короля за помощью к своему свояку, царю Николаю, этой опоре реакции? Возбуждённая толпа собралась возле здания почты у Альтштадтского рынка и через депутацию, к которой принадлежал и Якоби, потребовала у директора почты выдачи письма. Но его уже отправили дальше. Несколько граждан пустилось вдогонку за почтовым гонцом и отобрало у него депешу. Уважение революционеров к тайне переписки было так велико, что никто не осмелился вскрыть депешу. Когда же оберпрезидент и командующий генерал отказались принять конверт, он так и остался нераспечатанным. Никто не знает, куда он впоследствии делся и о чём сообщалось в депеше. По слухам, письмо якобы содержало советы из области моды для одной из великих княжон.

Если отвлечься от этого случая, то революция в Кенисгберге протекала так же, как и в других местах. Торжествующие люди проходили по улицам, украшенным черно-красно-золотыми флагами. То обстоятельство, что в Закхайме появился отряд рабочих с красным знаменем, осталось почти незамеченным. Были созданы опереточные гражданское и студенческое ополчения со своей формой одежды с перевязью, кокардой и длинной саблей, а также музыкальным взводом, который по воскресеньям давал открытые концерты, причём, попеременно с музыкантами первого пехотного полка. Студенты, воодушевлённые освободительной борьбой поляков, сочиняли песни о Польше; они пели марсельезу и ненавидели царя. Их ополчение намеревалось выступить против русских частей, прихода которых все ожидали. И когда этого не произошло, то пропал интерес и к военной подготовке. Она превратилась в солдатские игры отдельных тщеславных людей. В декабре министр по делам образования и религии издал распоряжение о роспуске студенческого полка. Попытка завербовать в пивных среди безработных «Немецкий добровольческий отряд для Польши» провалилась. Симпатия к Польше носила скорее лирический характер.