Евгения Иванова - Ад-184 [Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают]

Были и светлые моменты жизни в этом суровом краю. Помню, на рынке в ряд стояли кадки с солеными груздями, мешки с кедровыми орехами продавались чуть ли не на каждом углу. Помню незабываемую поездку на теплоходе в заповедник «Красные столбы», поросшие лесом берега Енисея. Красота и богатство сибирской природы навсегда остались в моей памяти.

Здоровье отца было сильно подорвано в плену. Дирекция НИВС иногда выделяла путевки для лечения в санаториях Кисловодска. А в 1956 г. представилась возможность переезда на юг, в город Пятигорск. Отец прошел по конкурсу в Ставропольскую НИВС на должности заведующего отделом болезней птиц и заместителя директора по научной работе. Для него это было новым делом, поскольку в Красноярске он занимался болезнями крупного рогатого скота. В этот период отец возглавлял практическую работу по ликвидации инфекционных заболеваний птиц на Северном Кавказе.

В Пятигорске отцу также предоставили ведомственную квартиру во дворе станции, где жили и другие сотрудники. Курорт, теплый климат, обилие продовольствия, фруктов, винограда, минеральные воды — все это способствовало восстановлению здоровья, потерянного за время плена и в тяжелых климатических условиях Красноярска. Несмотря на это, папа часто болел. В основном беспокоило сердце, мучил ишиас. Будучи очень ответственным и занимающим высокие посты, отец допоздна засиживался на работе — писал отчеты, научные статьи. В документах отца нашла список научных и литературных трудов Посохина Евгения Григорьевича — он насчитывает 48 пунктов, из них две книги. После закрытия НИВС, работая в Пятигорской межобластной ветеринарной лаборатории по борьбе с болезнями птиц, отец со своими помощниками создал «экранный агглютиноскоп», который был внедрен в производство, за что получил авторское свидетельство государственного комитета по делам изобретений и открытий СССР.

Отца всегда тянуло к искусству, он очень любил музыку. В Пятигорск каждый год летом приезжали на гастроли оркестры Ленинградской, Московской филармоний под руководством знаменитых дирижеров — Константина Иванова, Кирилла Кондрашина, Одиссея Димитриади. Концерты проходили в парке в Летнем театре. Мы с папой были неизменными слушателями этих концертов. Бывали и на концертах Кисловодского филармонического оркестра под управлением Курта Зандерлинга.

Еще в юности отец мечтал стать музыкантом. Даже купил виолончель — свой любимый инструмент — и хотел поступать в музыкальный техникум, но там не платили стипендию. Это было тяжелое время гражданской войны и разрухи. Родители не могли помогать материально — в семье священника было шестеро детей. Пришлось выбрать ветеринарный институт, где платили стипендию. Это обстоятельство повлияло на выбор профессии. Но любовь к музыке осталась на всю жизнь. Папа хорошо играл на гитаре. После войны в Омске участвовал в художественной самодеятельности, где он познакомился с моей мамой — Масленцевой Марией Михайловной. Это был второй брак отца, так как с первой женой после войны отношения не сложились. От первого брака осталась дочь Клара, 1929 года рождения, с которой папа поддерживал отношения и помогал до конца своих дней.

Живя в Пятигорске, семья много путешествовала по городам Кавказских Минеральных Вод. Часто бывали в Кисловодске, Железноводске, Ессентуках. Несмотря на благоприятный климат Пятигорска, здоровье отца по-прежнему вызывало опасения. Беспокоило сердце и тяжелые приступы астмы. Папа всегда носил с собой ингалятор, без него не мог пройти и квартал.

Когда лаборатория и НИВС были закрыты и пришлось опять искать работу, выбор пал на Краснодар, где приступы астмы не так мучили отца. Пройдя по конкурсу в Краснодарскую ветеринарную станцию, отец занял должность зам. директора по науке. А я, закончив музыкальную школу в Пятигорске, поступила в Краснодарское музыкальное училище. Первое время жили с отцом на частной квартире, а мама оставалась в Пятигорске в ведомственной квартире, которую нельзя было поменять и при переезде пришлось оставить. А когда отец получил в Краснодаре однокомнатную квартиру в «хрущевке», то сразу поменял ее на двухкомнатную коммуналку в центре, но без удобств, побоявшись, что в тесной квартире с низкими потолками приступы астмы участятся. В этой коммуналке ему и суждено было дожить до конца своих дней. И хотя дирекция НИВС все время обещала дать полноценную квартиру, этого, к сожалению, не случилось. После очередного отказа с отцом случился инфаркт. После тяжелой болезни папе пришлось уйти на пенсию.

Несмотря на тяжелые жизненные обстоятельства, отец не был озлобившимся, доброжелательно относился к людям, имел много друзей среди коллег по работе. Он был человеком увлекающимся. Еще живя в Пятигорске, увлекся резьбой по дереву, делал мебель. Отреставрировал старый буфет, створки которого украсил резьбой. Выйдя на пенсию, отец увлекся скульптурой. Познакомился и подружился с профессиональным скульптором, который делился с отцом секретами своего дела. Руками отца были созданы скульптуры дочери Клары, бюст любимого им певца Ф. Шаляпина, барельеф П. И. Чайковского, автопортрет. Надо сказать, что профессиональным скульптором был младший брат отца — Олег Посохин, погибший во время войны в Венгрии и похороненный в братской могиле.

После тяжелой, продолжительной болезни 12 ноября 1977 года папа скончался на 70-м году жизни. Дорогие моему сердцу воспоминания об отце останутся со мной на всю жизнь.

(Из воспоминаний Олега Михайловича Чуловского, сына военврача 1-го ранга Михаила Юрьевича Чуловского, главного врача лазарета № 2 «Дулага-184»)

На войну отец ушел в ночь с 22-го на 23 июня 1941 г. Пришла повестка, и сразу в военкомат, ему выдали военную форму. Прибегает он домой, а тут наш сосед по квартире (жили мы в Москве на Басманной, в коммунальной квартире), служивший в НКВД, увидел его и говорит: «Михаил Юрьевич, что за вид у вас, брезентовый ремень и х/б!». Пошел в свою комнату, нашел старую кожаную портупею, дал ему, а тот ремень отец оставил дома. К слову сказать, форма действительно не соответствовала званию — он военврач 1-го ранга, у него три шпалы в петлице, а это очень высокий медицинский чин.

Через месяц после того, как начали бомбить Москву, семьи командного состава эвакуировали в тыл, нас отправили по просьбе отца в Омск, где жили его двоюродные братья Чуловские, также потомственные врачи, у них мы и разместились. В Омск мама (санитарный инспектор) взяла с собой своего отца, доктора наук психиатра Гаврилу Васильевича Сороковикова. По возрасту он на фронт не подходил, но до последних дней работал, так и умер на приеме.