Фернан Бродель - Время мира

Пока что займемся одной лишь экономической конъюнктурой, особенно конъюнктурой цен, с которой начались громадные исследования. Их теория была выработана экономистами к 1929–1932 гг. на основе современных данных. Историки пошли по их стопам: мало-помалу благодаря им освещение материала широко продвигалось навстречу времени. Были выработаны понятия, знания, целый язык. Колеблющееся движение всей совокупности было разделено на отдельные движения, из которых каждое отличалось своей «заставкой», своим периодом, своим событийным значением 115 115 Imbert G. Des Mouvements de longue durée Kondratieff. 1959. .

Сезонные движения, которые при случае еще играют свою роль (как во время летней засухи 1976 г.), обычно тонут в наших густонаселенных экономиках сегодняшнего дня. Но некогда они не были такими сглаженными — совсем наоборот. За несколько месяцев неурожаи или нехватки продовольствия могли создавать инфляцию, сравнимую с революцией цен XVI в. во всей ее совокупности. Для бедняков это означало жить сколь возможно скудно вплоть до нового урожая. Единственным преимуществом такого движения было то, что оно быстро миновало. Как говорил Витольд Куля, после грозы польский крестьянин снова вылезал из своей раковины наподобие улитки 116 116 Kula W. Théorie économique du système féodal: pour un modèle de l’économie polonaise. 1970, p. 48. .

Другие движения, которые предпочитают называть циклами , предполагают куда большую продолжительность. Для различения циклов они были названы по именам экономистов: цикл Китчина — это краткий, трех-четырехлетний цикл; цикл Жюглара , или цикл, укладывающийся в рамки десятилетия (то был камень преткновения для экономики Старого порядка), длился 6–8 лет; цикл Лабруса (его также именуют интерциклом или междесятилетним циклом ) продолжался 10–12 лет и даже больше; он охватывал нисходящую ветвь Жюглара (т. е. длящуюся 3–4 года) и завершенный Жюглар, которому не удалось движение по восходящей и который вследствие этого остался на прежнем уровне. То есть в целом — полу-Жюглар, а затем полный Жюглар. Классический пример цикла Лабруса — интерцикл, наложивший печать своих депрессий и застоя на период с 1778 по 1791 г., накануне Французской революции, в развязывание которой он определенно внес свой вклад. Что касается гиперцикла, или цикла Кузнеца (удвоенного цикла Жюглара), то он длился бы два десятка лет. Цикл Кондратьева 117 117 См. недавнее обсуждение цикла Кондратьева в: Rostow W.W. Kondratieff, Schumpeter and Kuznets: Trend Periods Revisited. — «The Journal of Economic History», 1975, p. 719–753. занимал полстолетия или больше того: так, цикл Кондратьева начался в 1791 г., достиг кульминации к 1817 г. и находился на спаде до 1851 г., почти до самого момента возникновения во Франции Второй империи (1852–1870 гг.). Наконец, не существует более длительного циклического движения, чем вековая тенденция ( trend ), которая на самом деле столь мало изучена и к которой я скоро вернусь, чтобы рассмотреть ее более тщательно. До тех пор пока она не будет досконально изучена, пока она не будет воссоздана во всем своем значении, история конъюнктур останется ужасающе неполной, несмотря на множество трудов, вдохновленных ею.

Разумеется, все эти циклы были современниками друг друга, были синхронны: они сосуществовали, смешивались, добавляли свои движения к колебаниям целого или отделялись от него. Но посредством технически простых приемов можно разделить глобальное движение на движения частные, пренебречь теми или иными из них ради единственного преимущества: выделить избранное движение, на которое вы хотите пролить свет.

Как разложить цены на разные движения

На этом графике наложены друг на друга три разные [кривые] отмеченных цен сетье пшеницы на парижском Центральном рынке: пунктир — движение по месяцам; довольно спокойная в нормальный год, кривая стремительно взлетает вверх во времена неурожая и трудностей в удовлетворении спроса; сплошная черта — ступенчатое движение годовых средних величин, вычисленных за год от урожая до урожая (август — июль): чередование плохих лет (с 1648–1649 гг. по 1652–1653 гг.; Фронда, 1661–1662 гг.; восшествие на престол Людовика XIV) и хороших урожаев; крупные точки — циклические движения (с 1645–1646 гг. по 1655–1656 гг. и с 1656–1657 гг. по 1668–1669 гг.), рассчитанные по средним подвижным величинам за семилетний период. Переход к таким широким циклическим движениям включает флуктуации цен в изменения вековой тенденции.

С самого начала решающая проблема состоит в том, чтобы узнать, существовали или нет в старинных доиндустриальных экономиках эти циклы, обнаруженные наблюдениями современных экономистов. Существовал ли, например, цикл Кондратьева до 1791 г.? Один историк не без лукавства заявляет нам, что, ежели искать ранее XIX в. ту или другую форму цикла, ее почти наверняка найдешь 118 118 Brulez W. Séville et l’Atlantique: quelques réflexions critiques. — «Revue belge de philologie et d’histoire», 1964, № 2, p. 592. . Предостережение это полезно, если только не заблуждаться относительно значения ставок в игре. Если действительно нынешние циклы достаточно похожи на циклы вчерашние, намечается определенная преемственность между экономиками старинными и экономиками новыми: в этом случае могли действовать те же правила, какие мы обнаруживаем в современном опыте. А если спектр флуктуаций развертывается по-иному, если эти последние по-другому воздействовали одни на другие, тогда можно было бы наблюдать знаменательную эволюцию. Так что я не думаю, чтобы обнаружение Пьером Шоню циклов Китчина в торговле севильского порта в XVI в. — малозначащая деталь 119 119 Chaunu P. Séville et l’Atlantique. VIII, 1, 1959, p. 30. . Или же что циклы Кондратьева, что прослеживаются один за другим по кривым движения цен на зерно и на хлеб в Кёльне 120 120 Ebeling D., Irsigler F. Getreideumsatz, Getreide und Brotpreise in Köln, 1368–1797. 1976. с 1368 по 1797 г., не дают решающего свидетельства об этой первостепенной важности проблеме преемственности.

Цены (для столетий доиндустриальных используют главным образом цены на зерно) непрестанно варьировали. Такие флуктуации, наблюдаемые уже давно, являются признаком раннего складывания в Европе рыночных сетей, тем более что флуктуации эти представляются почти что синхронными на довольно обширных пространствах. Европа XV, XVI и XVII вв., хоть она и была далека от полнейшей согласованности, уже вполне очевидно подчинялась общим ритмам, некоему порядку.

И как раз это даже обескураживало историка, исследовавшего цены и заработную плату: он пытался восстановить новые серии данных, но всякий раз, завершив свою работу, он вновь слышал заранее известный мотив. То, что говорило одно обследование, повторялось в следующем. График на следующей странице, заимствованный из « Cambridge Economic History » 121 121 Braudel F., Spooner F. Prices in Europe from 1450 to 1750.— The Cambridge Economic History of Europe, IV, 1967, p. 468. , бросает свет на такие совпадения, как если бы волны цен, одни высокие, другие низкие, распространялись по всему пространству Европы до такой степени, что можно было бы представить их очертания на земле подобно тому, как изображают на метеорологических картах перемещение изобар *AO *AO Изобары — линии, соединяющие области с одинаковым атмосферным давлением. — Прим. перев. . Фрэнк Спунер попробовал придать этому процессу наглядность, и график, который он составил, довольно хорошо обрисовывает проблему, если и не решает ее. В самом деле, чтобы ее разрешить, потребовалось бы отыскать эпицентр этих движущихся волн, предполагая, что такой имеется. Правдоподобно ли это? По словам Пьера Шоню, «если существовал первый набросок мира-экономики в XVI в… универсальный характер флуктуаций, [по-видимому], брал свое начало где-то между Севильей и Веракрусом» 122 122 Chaunu Р. Op. cit., р. 45. . Если бы пришлось выбирать, я скорее усмотрел бы если не место зарождения этой конъюнктурной вибрации, то место, от которого она расходилась, в Антверпене, городе на Шельде, находившемся тогда в центре европейских обменов. Но возможно, действительность была слишком сложна, для того чтобы допустить какой-то один центр, каков бы он ни был.