Николай Карпан - Чернобыль. Месть мирного атома

Мы должны были быть полностью готовы к проведению эксперимента в 14ч15м-14ч20м. Именно в это время, как я теперь понимаю, могла произойти авария. Но <...> судьба распорядилась иначе <...> Позвонил диспетчер, и эксперимент отложили.... Если бы у меня какая-то аварийная ситуация на блоке была, если бы блок требовал останова, в этом случае, конечно, команда диспетчера для нас не указ <...> Так что требование диспетчера - вещь нормальная, и об этом на суде даже вопрос не поднимался.

Ну вот, когда позвонили и сказали, что эксперимента не будет, я даже разочарование испытал <...> Интересный эксперимент, посмотреть на все это дело хотелось. Режим технологический необычный сам по себе. Хотелось посмотреть, сколько же времени турбина будет вырабатывать энергию на свои нужды? У нас вообще до этого не было таких экспериментов. На других блоках пытались делать, у них не получилось. Выбег практически не получался. Но там, прежде чем дело доходило до эксперимента, срабатывала автоматическая защита. На третьем блоке пытались провести... Ну, я разочарование испытал. Такая была мысль: жаль, ну что ж, нет так нет, что делать? Так пятьдесят процентов мощности и шло, доработали до конца смены.

В 16 часов я сдал смену Юре Трегубу и ушел домой, в Припять.

Конечно, хотелось посмотреть на эксперимент, но диспетчер сказал неопределенно, сколько еще времени придется блоку давать энергию. Эксперимент перенесли на «потом» - он должен был состояться либо до двенадцати ночи, на смене Юры Трегуба, либо позже - на смене Саши Акимова. Мне не резон было оставаться, потому что еще восемь часов ждать - зачем? Хотя очень интересно было. Если бы это сразу было, в следующей смене - я бы обязательно остался...» 22 ч 45 м - мощность реактора 1600 МВт, Кг = 1,41; Кг = 1,14;

\¥тк(тах) = 1,35 МВт; ОЗР = 26,0 ст. РР, расход в КМПЦ = 50 тыс. м 1 1 Смена Трегуба Ю.Ю. с 16 ч до 24 ч. Выписки из оперативных журналов НСБ, СИУР, СИУБ, СИУТ, данные из доклада Insag -1 и ДРЕГ: 16 ч 30 м - разрешен подъем мощности до 1600 МВт. 16 ч 50 м - мощность реактора 1600 МВт. 18 ч 50 м - нагрузка оборудования собственных нужд, не участвующего в испытаниях, переведена на электропитание от рабочего трансформатора СН Т-6. /ч; Кз.1шп= 1,88; Тс (тах) = 525 градусов.

22 ч 50 м - «Скала» в полуторном варианте работы для пересчета

энерговыработки. Загрузка реактора - 1659 РК, 1ДП, 1Н 20.

23 ч 10 м - по распоряжению НСБ начато снижение мощности реактора.

23 ч 30 м - снижение закончено, мощность реактора 1200 МВт.

23 ч 45 м - продолжено снижение мощности.

23 ч 45 м - неисправен УСО 2АР-2.

23 ч 50 м - выбросы в венттрубу 2-й очереди 411 кюри/сутки.

24 ч 00 м - снижение закончено, N(1) = 760 МВт, N(3) ТГ- 8 = 200 МВт,

ОРЗ = 24 ст. РР.

«25 апреля 1986 года я заступил на смену. Сама приемка смены была очень тяжелая, потому что на столе находилось несколько программ - там была программа испытания выбега генератора, программа воздушного расхолаживания реактора, программа замера вибрации и четвертая программа <...> забыл видимо, она так не зацепила... Но, по-моему, была и четвертая программа.

Смену сдавал мне Игорь Казачков. Испытания должны были быть на его смене, но потом были перенесены вроде бы на мою смену. Я поначалу не был готов к испытаниям, только через два часа, когда вник в суть программы. При приемке смены было сказано, что выведены системы безопасности. Ну, естественно, я Казачкова спросил: «Как вывели?» Говорит: «На основании программы, хотя я возражал». С кем он говорил -с Дятловым, что ли? Убедить того не удалось. Ну, программа есть программа, ее разработали лица ответственные за проведение, в конце концов <...>

Казачков говорит: «Ожидай, когда тебе диспетчер разрешит. Он разрешить должен где-то в районе 18 часов". А смена у меня была от 16 до 24 часов. У меня есть привычка все проверять. Я прихожу на смену обычно минут на сорок раньше. Записи в журналах - это одно, но если я буду проводить испытания, для меня этого мало. Я свой персонал, свою смену направил на то, чтобы проверить все, что было сделано. Хотя работа у меня на смене и кипела, потому что люди замеряли вибрацию, но в целом по блоку динамики никакой не было, блок устойчиво работал где-то на 45 процентов мощности от номинала.

Связаться с руководством я не мог, потому что в 5 часов уже никого не было, а желание с ними поговорить у меня появилось не сразу. Только после того как я внимательно ознакомился с программой, только тогда у меня появилась куча вопросов к программе. А для того чтобы говорить с руководством, надо глубоко изучить документацию, в противном случае всегда можно остаться в дураках. Когда у меня возникли все эти вопросы, было уже 6 часов вечера - и никого не было, с кем можно было бы связаться. Программа мне не понравилась своей неконкретностью. Видно было, что ее составлял электрик - Метленко, или кто там составлял из Донтехэнерго <...>

САОР (система аварийного охлаждения реактора) начали выводить на смене Казачкова. Это очень большая работа - у нас ведь ручная арматура. Представляете, одна задвижка требует минут сорок пять. Задвижка - это как штурвал на паруснике, только чуть поменьше и стоит горизонтально. Чтобы ее закрыть, она требует усилий двух людей, а лучше - трех. Это все вручную делается. Казачкову потребовалась практически вся смена на вывод системы аварийной. Это очень тяжелая работа.

А сколько бы мне потребовалось, чтобы ее вновь ввести? Я бы ее не ввел. А если бы снова надо было ее вывести для проведения испытания? Кстати, как показал ход аварии, САОР все равно ничего бы не дала, потому что отлетели все разъемы, все отлетело, сразу все задвижки.

Смена была напряженная. Я в основном работал с документами, сидел на своем рабочем месте и читал программы. И по телефону отвечал, потому что все время звонили, спрашивали. А по реактору все шло нормально. Была только ненормальная обстановка в смысле интенсивности работы на БЩУ. Тут связь, тут читаю программу, здесь приходят, спрашивают, здесь еще что-то. Кроме того, даешь распоряжения - проверить всю программу. А это довольно сложно. Ну, я говорил с начальником смены станции Диком, рассказал о ситуации. Он, естественно, понимает так же как и я: если есть программа, если все уже принято, то что ж? Какие могут быть возражения? Они на себя это взяли <...> Где-то в 8 вечера я опять запрашиваю, беспокоюсь, что вдруг Дик забыл или отвлекся - может, диспетчер передал распоряжение и уже можно начинать эксперимент? Дик говорит: «Разрешения нет. Но надо обязательно вызвать на испытания Дятлова». Я звоню Дятлову домой, его дома нет. Еще раз звоню. Наконец попал на него, он говорит: «Без меня не начинать». Я ему говорю: «У меня есть вопросы. Много вопросов»,- «Это не телефонный разговор, без меня не начинать» - сказал он. Г де-то с 8 до 9 позвонил главный инженер станции Фомин, спросил, как испытания. Говорю - откладываются. Доложил ему обстановку - у нас есть специальная схема рапорта. Он: «Дождитесь Дятлова, без него не начинайте. Без него ни в коем случае, никаких подготовок». - «Хорошо».